Человек в мантии, Оксана Шарина, дважды не пожелала отказаться от ведения гражданского дела, когда ей вменяли подлог документа, пристрастие к одной из сторон процесса и заинтересованность в итоге дела. Поэтому сегодня мы вызываем ее на суд – на суд читателей, которые узнают подробности ведения того дела.
Битый небитого везет
Предыстория такова: в редакцию обратились сотрудники ООО «Донавтовокзал», они рассказали о нездоровом климате на их предприятии. Мы изучили большую пачку документов, побеседовали с работниками разных звеньев и одним из руководителей организации. В итоге журналистского расследования вышла публикация «Неуставные отношения на автовокзале». Одному из фигурантов материала, якобы, стало так плохо после публикации, что его здоровье рухнуло. По данным его адвоката, бедняга с декабря прошлого года до сих пор находится на бюллетене. Начальника отдела пассажироперевозок Близнюка задела газетная фраза о том, что предприниматель Кондратьева проговорилась сотруднице Шинкаревой о том, что ежемесячно отдает ему пятьдесят тысяч рублей наличными. Он подал иск в Ленинский райсуд в отношении газеты с требованием опровергнуть недостоверные сведения, порочащие его честь, достоинство и деловую репутацию. Уже на этом этапе неизбежен вопрос: почему не в отношении Кондратьевой? Как минимум, в газете не утверждается, что кто-то кому-то что-то давал, а констатируется другой факт – так сказали. Но первоисточник информации Близнюка не заинтересовал. По какой причине?
Зато под раздачу попала Елена Шинкарева, которая поделилась этой информацией с журналистом, хотя пересказ одному человеку не может квалифицироваться как распространение сведений. Видимо, такой элементарщины не знает не только адвокат Близнюка г-н Гуда, но и судья Шарина, которая сочла Шинкареву виновной и присудила ей выплату компенсации морального вреда и Близнюку, и Кондратьевой!
А, может, Шарина прекрасно все знает, но умышленно принимает несправедливые решения? В ходе дела было много поводов так думать. Сразу скажу, что на прошлой неделе она вынесла резолюцию: удовлетворить иски Близнюка и Кондратьевой к «АН», лишь снизила их финансовые притязания к нам. Заодно она отклонила встречный иск оболганной Шинкаревой, которую Близнюк принародно и на бумаге показывал воровкой, чему есть свидетельства, но воровство не подтвердилось, о чем есть решение суда. А теперь – к подробностям.
Размечталась…
18 мая 2010 года мы пришли на очередное судебное заседание у Шариной, и узнали, что она объединила в одно два дела. Главный редактор «АН. Юг» Александр Толмачев потребовал определение об этом. Судья ответила, дескать, сейчас оно будет допечатано. Затем секретарь Шариной носила эти бумаги на подпись и печать, после чего предложила нам поставить дату получения… 11 мая 2010 года. На самом документе тоже стояла такая дата, хотя изготавливался он у нас на глазах. Помилуйте, это же подлог! В суде бывает и такое?! Бывает еще и не такое! Мы отказались идти на фальсификацию, я потребовала место для комментария в журнале рядом со своей росписью о получении определения. Секретарь попыталась подсунуть мне «левый» листок под предлогом того, что в журнале осталось мало места для записи. Ничего, я нашла: комментарий о странном предложении изменить дату я оставила в журнале.
Теперь рассмотрим само определение. Даже в нем записано условие: дела могут быть объединены с учетом мнений сторон. Не только ни на одном из заседаний мнения на этот счет не спрашивали, но мы и не подозревали о планах объединить дела. Значит, все решилось кулуарно. Думаете, на столь отчаянные поступки судьи не идут? Тогда вернемся к 18 мая. Несколько участников нашего процесса ожидали документа в коридоре Ленинского суда возле комнаты 5. Адвокат Гуда тоже прогуливался рядом. Я услышала, что подошедшая к нему секретарь Шариной, протягивая маленькую бумажку, сказала: вот их адрес. Коридорные отношения одной из сторон процесса с судом меня весьма заинтересовали, поэтому я перехватила записку с вопросом: «Что Вы ему передаете?». Девушка ответила, что это новый адрес центра экспертизы. «А почему же вот так, в коридоре, а не официально?!», — возмутилась я громко, меня слышали находящиеся рядом Шинкарева и ее адвокат Качан, другие посетители суда. Секретарь пробормотала, дескать, ну он же просил. Я отдала записку Гуде и зашла в канцелярию, где громко продолжила разговор с секретарем: «Вы полагаете нормальным, что судья передает записки участникам процесса вне служебного помещения, вне времени заседания?». Ответа не последовало. В канцелярии в это время находились ее работники.
Содержание записки я запомнила: Ростовский центр судебных экспертиз, улица Металлургическая 102/2, офис 616, телефон 223-84-98. Поясню в чем дело. На предшествовавшем заседании судья вопреки рекомендациям Памятки по вопросам назначения судебной лингвистической экспертизы все же назначила таковую. Истец настаивал на поручении проведения экспертизы в конкретном учреждении. Две из трех сторон процесса воспротивились этому. Адвокат Качан предложила на выбор суда еще несколько организаций с такой же компетенцией, она приобщила к материалам дела их список с координатами. Г-жа Шарина выбрала ООО «Ростовский центр судебных экспертиз». Рядом с ним был указан взятый из Интернета адрес: улица Горького, 88, офис 100. Он и сейчас «выпадает» в Интернете, если набрать в поисковике название учреждения. Но судья, получается, «пробила» информацию и делегировала помощницу к Гуде. Почему она так заботлива к одной из сторон процесса? Впрочем, ко второй из теперь уже четырех (после объединения дел) – тоже. Адвокат Кондратьевой Жертовская ответила на наш вопрос: «А мне судья (Шарина) сейчас позвонила и сказала». Вот так так! Мне Оксана Александровна почему-то не звонит, мы номера телефонов друг друга не знаем. Может, Шарина и Жертовская – близкие подруги?
Также произошел противозаконный кульбит: предприниматель Кондратьева была свидетелем по делу, а потом стала истцом! Может, к следующему заседанию ее уже в судьи произведут?! Более того, г-жа Кондратьева уже имела к нам исковые претензии в другом суде, Матвеево-Курганском. Там ее иск отклонили, сославшись на ст. 220 ГПК, согласно которой, такой спор должен решаться в Арбитражном суде; решение суда вступило в законную силу. Получается, районная судья своей властью отменила решение другого суда?! Может, г-жа Шарина, в мечтах Вы уже председатель Верховного суда РФ, но в реальности это ничего не значит, нет у Вас таких прав.
По совокупности вышеперечисленного мы заявили Шариной два отвода, подозревая ее в пристрастности и заинтересованности в исходе дела. По очередности она с ними не согласилась, и оставила себя своим решением в той же роли. При этом, например, из моего перечня оснований полностью исчезла история с передачей записки в коридоре. Наблюдая такую бесцеремонность, я предположила, что и протокол может оказаться сокращенным. Поэтому записала свои претензии с комментарием об их исчезновении и трансформации в варианте судьи и тут же приобщила к материалам дела. Если вдруг эта бумага сгинет, наша правдивость подтверждена диктофонными записями, нам есть с чем обратиться в квалификационную судебную коллегию.
Восприятие в силу своей испорченности
И еще о диктофонных записях. На датированной 18 июня 2010 года можно услышать возглас судьи: не надо комментировать! Это ее реакция на мои междометия. В адрес представителя Близнюка замечаний не было в то время, когда он подсказывал свидетелям ответы. Свидетелей на том заседании было четверо: водитель Кондратьевой и три непосредственных подчиненных Близнюка. Понятно, что они представляли интересы своего начальника. И по подсказкам Гуды твердили, что публикация пользовалась большим успехом, все негативно обсуждали Близнюка после ее прочтения. Видимо, в «Донавтовокзале» произошел сбой логики, потому как в большом материале о дерзких правонарушениях многих сотрудников есть всего одно упоминание о Близнюке в нейтральной фразе. Ее нейтральность признал и эксперт-лингвист Лобанов. И хотя в делах о защите чести, достоинства и деловой репутации спорным может быть только сам текст, а не его восприятие, г-н Лобанов настаивал, что нельзя ее рассматривать вне контекста. Пришлось на суде напомнить эксперту определение термина «контекст», который он явно путал с «восприятием направленности текста», за которое, кстати, нельзя наказывать гражданина согласно ст. 29 Конституции РФ. Ее можно определить, с ней можно быть несогласным, а вот наказывать нельзя!
Контекст же таков: «А старший кассир противопоставляет своему огреху несравнимо большее правонарушение оппонентов.
Шинкарева рассказала, что когда-то Кондратьева проговорилась ей: она ежемесячно отдает пятьдесят тысяч рублей наличными начальнику отдела пассажироперевозок «Донавтовокзала» Близнюку. Документального подтверждения таким словам нет. Есть письменное уведомление начальнику Южного управления госавтонадзора от Шинкаревой. Там она перечисляет нарушения Кондратьевой: не зарегистрированы в установленном порядке трудовые договора с водителями, не проводится предрейсовый медосмотр водителей, а также техосмотр микроавтобусов, служба механика попросту отсутствует; не ведется билетно-учетная документация, не выписываются путевые листы и прочее». Речь идет о Кондратьевой, о ее действиях. Соответственно, логика подсказывает мысленно искать намек на обличения в ее адрес. Например: отдает наличными. Хотя, наверное, по нормативам предприниматель должен перечислять деньги предприятию, с которым имеет финансовые отношения?.. Ходатайство об экспертизе слишком явно демонстрирует какого ответа ждут от специалиста. Вошел ли он в неофициальный сговор с Гудой нам неизвестно, на вопрос Качан на судебном заседании о полной сумме его денежного вознаграждения за эту работу судья поспешно, как мне показалось, испуганно сняла вопрос.
Лобанов допустил как одну из интерпретаций фразы передачи взятки, не исключая других. Но ведь его догадка существует в его уме, но не в тексте! А если бы ему показалось, что автор такой фразой призывает к свержению госвласти?! Это его право согласно уже названной статье Конституции, но меня-то за что везти в «Белый лебедь»?! А потому суд должен принимать только оценку фрагмента текста, заявленного в иске. Кто какой намек усмотрел в нем – не компетенция суда. Подтверждаю цитатой из той же Памятки гильдии лингвистов-экспертов по документационным и информационным спорам под редакцией профессора Горбаневского, доктора филологических наук (авторы-составители – доктора филологических, юридических наук, научные сотрудники РАЕН, НИИ Генпрокуратуры РФ): «Намек в тексте – слова, предполагающие понимание по догадке. Намек НЕ МОЖЕТ ОСКОРБЛЯТЬ, УНИЖАТЬ, ПОРОЧИТЬ… Намеки могут быть определены экспертом-лингвистом, но НЕ МОГУТ БЫТЬ АРГУМЕНТАМИ ПРИ ВЫЧЛЕНЕНИИ НЕГАТИВНОГО СОДЕРЖАНИЯ». Текстуального утверждения о неправомерных действиях Близнюка либо Кондратьевой в предложении о передаче денег нет, это неоднократно написано в документе Лобанова, в частности, такой фразой: «Никаких четких оснований для того, чтобы рассматривать передачу денег Близнюку А.В. как совершаемую в качестве взятки или в рамках хищения, в тексте статьи не содержится». Вернемся к восприятию направленности текста, на которую ссылался Лобанов. Из той же Памятки: «Восприятие направленности текста (понимание текста читателями) не может быть предметом лингвистической экспертизы по делам о защите, чести, достоинства и деловой репутации, так как спорным в таких разбирательствах является текст, а не его восприятие… Восприятие как вкусы, а о вкусах не спорят». Так что решение судьи кажется очевидным, но почему-то…
«Почему-то» сопровождало нас все заседание 18 июня. Почему-то объединили два дела, ответчиками в которых значились разные организации, после объединения пошли прахом многочисленные показания наших свидетелей; автор материала не заявлен ни в одном иске, но судья в середине процесса привлекла меня по своему желанию, главного редактора удалили из зала за офицерский голос, после чего судья и представитель Близнюка задавали мне вопросы, не относящиеся к иску. Судья сумела решить дело с четырьмя сторонами за одно заседание. Попахивает заказом… Но я с удовольствием отвечу на ваши вопросы о «Донавтовокзале» подробно и во всеуслышание в следующем номере газеты. Намерена взять пример с моего приятеля Андрея Разина, который в свое время предупредил прокурора: если вы не отреагируете на беззаконие, мы напишем об этом песню, и будем ее петь; не дадите петь на стадионах, будем петь в переходах, мы не гордые! Наша площадка – газетные страницы; все, что нам не дадут сказать в суде, мы скажем здесь. А пока что мы готовим обращение в квалификационную комиссию судей РО и кассационную жалобу на Ваше решение.
Фото автора