Без права на правосудие

Недавно Ростовский областной суд оставил без изменения приговор в отношении несовершеннолетнего Ивана Горбунова, обвиняющегося в убийстве другого подростка. 17-летнего мальчишку приговорили к 9 годам лишения свободы с отбыванием в воспитательной колонии. И хвала бы и честь нашему правосудию, если бы ни один маленький нюанс: вина подростка… не доказана. Точнее, отказано в проведении ряда экспертиз, в том числе и биологической экспертизы орудия убийства. Показания свидетелей противоречат друг другу, а доказательства то появляются, то исчезают.

Незначительный свидетель

Если принимать во внимание показания всех свидетелей, то история выглядела примерно так. 24 марта 2009 года в Аксае на площади Героев собралась некая компания. Состояла она из Вани Горбунова, Мгера Агбаляна, Коли Крылова, Насти Нагорной и Кристины Иванча. Коля с ребятами сидеть не стал и почти сразу же пошел домой. Правда, потом по некоторым показаниям вернулся, и, судя по всему, все же стал очевидцем произошедшего. Оставшиеся купили спиртное и стали выпивать. За несколько дней до этого Настя, девушка Ваниного друга Давида Сараяна, пожаловалась, что ей шлет пошлые смс Игорь Яковенко, ученик другой школы на год старше ее. Ваня решил заступиться за честь девушки, и они стали звонить этому самому Игорю, чтобы тот пришел «на низ» поговорить. Но Ванин номер Игорь знал, с Настиного номера с ним тоже говорил Ваня, и парень, струсив, перестал отвечать на звонки.
Недалеко от ребят сидела другая компания подростков. Среди них были и знакомые Насти. И то ли Настя с Ваней подошли поздороваться, то ли все четверо – показания существенно разнятся, но пока они болтали, ко второй компании присоединился Максим Пискарев. Он сразу похвастался новым ножом в чехле, который пристегивался на руку. Вообще, Максим часто носил с собой ножи – ими открывал бутылки со спиртным.  Правда, мать мальчика, Пискарева Оксана, на допросе утверждала, что «никогда не видела» у своего сына перочинных ножей, и что он «не работал», а потому «свободных денег на покупку ножа у него не было». В характеристике же из аксайской гимназии № 3, где учился Максим, сказано, что подросток «летом работал курьером». Что ж, видимо, заботливая мать многое не знала о сыне.
Вдруг Настя или Ваня – кто точно, определить по показаниям невозможно – поняли, что Максим знает Игоря и попросили его позвонить тому, позвать «побухать». Максим позвал, но тут же перезвонил: не приходи, мол, тебя будут бить. Ване такой явно немужской поступок пришелся не по душе.
Как обстояли дела дальше однозначно определить из материалов дела невозможно. Ясно одно: завязалась драка, сначала на площади Героев, потом на углу школы № 1, где Максима и ударили ножом. Школа эта, надо заметить, оборудована камерами наружного наблюдения. В тот злополучный вечер камеры работали в «режиме реального времени и не имели записывающей функции». Именно так ответил на допросе Игорь Белов, ночной вахтер, заступивший на дежурство в 19.00. Почему же взрослый, совершенно нормальный человек, в чьи обязанности входил обход территории школы, ничего не предпринял и бесстрастно наблюдал происходящее через камеры в «режиме реального времени»? И почему же он вызвал «скорую помощь» только в 21.05, когда, если сопоставить ответы свидетелей, парень уже минут 20 истекал кровью под самым его носом?
Но самое любопытное в этом деле вот что. Непосредственные свидетели убийства, Кристина и Настя, находившиеся, по одним показаниям, в четырех, по другим – в пяти, а по третьим – и вовсе в семи метрах от дерущихся, казалось бы, должны были видеть, кто именно и каким образом воткнул нож в Максима. Никто из них не говорит прямо: «Я видела, что убил Ваня». «Несколько секунд… я не смотрела них», – отвечала на допросе Настя. Именно те несколько секунд, в которые был нанесен удар ножом.
И остается еще один важный свидетель. Мгер. Он-то как раз и находился ближе всех к Ване и убитому Максиму. Судя по его показаниям, он и «не пил» и никого не бил, так, рядом стоял, смотрел. Этот свидетель – единственный, кто утверждает, что убийца Ваня. Но… его ответы не совпадают с ответами остальных свидетелей! Более того, в этот вечер после произошедшего никто так и не видел, куда же подевался этот парень. Ваня встретился с друзьями, подал им руку, чем даже удивил своего приятеля Давида, потому как ребята в этот день уже здоровались. Зашел и к своей бывшей девушке Инне. Дома ее не оказалось, дверь открыла мама Инны Анжела Андрюнькина, подтвердившая впоследствии, что и одежда, и обувь, и руки у Вани были чистые, и никакого ножа с собой не было. «Если бы были какие-то следы крови, я бы сразу заметила, – объясняет женщина. – Я бы Ваньке тогда чертей наваляла».
Поскольку в момент убийства рядом с пострадавшим находились двое, то у следствия должны были возникнуть вполне законные подозрения и по поводу Вани, и по поводу Мгера. Но если первый по делу проходит как обвиняемый, то второй – как свидетель, да и то, незначительный, что, по меньшей мере, странно. Впрочем, это не единственная «странность».

Выбитое «признание» в убийстве

Согласно протоколу задержания Ваню арестова ли в 4 часа 40 минут. При этом не было ни педагога, присутствие которого необходимо, если речь идет о несовершеннолетнем, ни даже самого ордера на арест. Но и это не все. Соседка Ваниной мамы, Оксана Пожидаева, рассказала, что на самом деле происходило в ту ночь: «Примерно в начале второго ночи я услышала, что кто–то стучится в калитку. Выхожу, а там Наталья (Ванина мать) вся в слезах. Говорит: «Ваньку арестовали! Сказали, тайное следствие, и мама не может поехать». Я спрашиваю: «Ты видела ордер на арест?» – «Нет, не было». Минут 15 мы у меня побыли, а потом к ней пошли. Выпили чаю, посидели, поговорили. Я дала ей успокоительное, и она легла отдохнуть, а я домой пошла. Часов в 6 утра она мне звонит: «Оксана у меня был обыск, нож нашли». «Какой нож? – спрашиваю, – Где нашли?». Бегу опять к ней. Она показывает на стол в маленькой комнате, где Ваня спал, (в комнате кроме кресла-кровати и стола ничего не было) и говорит: «Вот здесь нож нашли. Но я–то помню, что на столе стоял магнитофон, и оставалось маленькое пространство: мне хватило только стакан и флакон с лекарством поставить. Больше там ничего не было. Как же они могли нож найти, если я совершенно уверенна, что не было там ножа?». Спрашиваю у нее: «А где ты была в этот момент?». «В ванной, – отвечает – Да тут милиция по всему дому блукала». Я говорю: «Почему ты меня в понятые не позвала?». А она мне: «Не разрешили, они приехали со своими понятыми». – «А постановление на обыск ты видела?». – «Нет, – говорит, – не было ничего».
Получается, и арест, и обыск проходили с грубейшими нарушениями. И тут же возникает вопрос: что делали с мальчиком эти несколько часов со времени реального до времени «протокольного» ареста? Избивали. Да так, что после этого у него несколько месяцев все ногти на ногах были черные. Других следов побоев на теле Вани не нашли: грамотные дознаватели знали не только куда, но и каким образом бить, чтобы и синяков не осталось. Об этом рассказала Ванина мать, а ей – сам Ваня: таким образом его принуждали подписать заранее написанное признание в убийстве. Убийстве, которое он не совершал, иначе почему следствие отказывает в экспертизе ножа, якобы найденного у парня дома? Может быть, потому что это не тот нож, которым убили Максима?
В заключении судебной экспертизы фигурирует «клинок размерами 107х2,7 (ширина в средней части клинка) х1мм». В то же время экспертиза трупа показала, что колото-резаная рана на шее – «длиной 2,5 и шириной 1 см». Как же могла образоваться рана шириной 1 см от ножа, ширина клинка которого всего 1 мм?
Оснований же для биологической экспертизы ножа, которая бы показала, есть ли вообще на орудии убийства отпечатки того, кого так упорно сажают за решетку, «не имеется», так как «образец крови от трупа (Максима Пискарева) относится к группе Аb… На кинжале, чехле…обнаружена кровь человека группы Аb. Следовательно, данная кровь могла произойти от погибшего (Максима Пискарева)». Но ведь она могла «произойти» от любого человека с такой же группой крови!

Все решили деньги?

Пока следствие пыталось «склеить» дело, сводя воедино клочки псевдодоказательств, всплыла одна прелюбопытная деталь. Катя Лысенко, знакомая Вани и Насти встретила последнюю и спросила напрямую: «Кто убил?». «Вначале она говорила, что это Ваня убил, – рассказала Катя, – потом я у нее спрашиваю: «А если ты мне честно ответишь?». И она мне сказала: «Я не могу тебе сказать, что убил Ваня, но я буду говорить, что это сделал он». Я спросила: «Почему ты так будешь говорить?». А она мне ответила: «Потому что так надо». Потом она уже сама мне сказала, что после случившегося Мгер ей отправил смс: «Ты ничего не видела, ты ничего не знаешь». Я встретила Настю еще как–то раз. Она была сильно пьяная и сказала: «Да мы деньги взяли!». Я говорю: «Ну и сколько вы взяли?». А она мне: «Я не могу сказать, но мне хватает».
Тут бы в самый раз вспомнить и проверить того «незначительного свидетеля», который в момент убийства был совсем рядом с Максимом, но следствие об этом почему-то «не додумалось». А может, и додумалось, да только что-то помешало…
«Говорят, что у нас где-то что-то куплено, что за нас прокуратура, – с неприязнью объясняла бабушка погибшего Максима, представившаяся Зинаидой. – Да мы никуда не ходим! Мы ждем правосудия. Но если только областной суд (ростовский) что-то изменит в ту пользу (в пользу обвиняемого), тогда мы будет обращаться». Вторая же бабушка, Татьяна, заявила, что никаких комментариев она давать не будет, «а если даже что–то и напечатают, то хорошего ничего не будет».
Но запугивать никого не надо. И мы тоже за правосудие. И тоже искренне надеемся, что виновного накажут в полной мере. Только пусть сначала найдут того, кто виноват. Найдут и докажут, благо «вещественные доказательства» еще имеются (их уничтожение предусмотрено приговором сразу после его вступления в силу), а экспертов хватает.
Фото автора

Оставьте комментарий