Говорят, жизнь в исправительных учреждениях – это жизнь нашего общества в миниатюре. Все хорошее и все дурное, что есть в человеке, проступает здесь с большей силой, более явно. Вот и беззаконие, творящееся по ту сторону колючей проволоки, бьет по людям еще больнее.
Читатель просит о помощи
«У меня на воле только мамка…»
Здравствуйте, уважаемый Александр Михайлович Толмачев!
Прочел статью «Правосудие, которое убивает» в Вашей газете «Уполномочен заявить» об Октябрьском суде, о творящемся там беспределе.
Я сижу два года, срок у меня –два года и шесть месяцев в колонии строгого режима. Свою вину я признал полностью, раскаялся, после совершения преступления сам вызвал «скорую помощь» и милицию, оказал потерпевшему первую медицинскую помощь, привез ему деньги в больницу, и он написал расписку, что претензий ко мне не имеет.
1 марта 2010 года я подал ходатайство об условно-досрочном освобождении. Вот тут-то и начался беспредел. До 9 апреля я вообще не знал, что происходит с моими документами. А потом мой отрядник говорит: «А какой мне смысл собирать твои документы, какая мне от этого будет выгода?» (намекал на деньги). Я ему сказал, что у меня нет денег, а на воле только мамка, пенсионерка, ей уже семьдесят один год.
На это мне отрядник ответил: «Как будет время или настроение, соберу твои документы».
Тогда я отдал мои документы другому отряднику, пока первый был в отпуске. Он передал их в спецчасть, но вскоре я узнал, что они там пропали бесследно, потому что там все пропадает бесследно. Такое ощущение, что спецчасти и нет у нас вовсе. Спрашивается, за что они получают деньги?
К начальнику на прием, сколько заявлений я ни писал, я так и не смог попасть. А когда я написал письмо уполномоченному по правам человека, начались угрозы, придирки, искали повод, чтоб закрыть меня в изоляторе.
Наконец настал суд по ходатайству. Накануне ко мне пришел осужденный из штаба и сказал, что если я скажу на суде, что ждал суда восемь месяцев и семнадцать дней, то после суда у меня будет адская жизнь, оставшиеся полгода я не буду вылезать из изолятора или откуда похуже, у меня в камере внезапно что-нибудь найдут, и продлится срок. Я сразу же подумал о мамке и на суде ничего не сказал.
Когда я услышал свою характеристику на суде, у меня аж волосы дыбом встали. Отрядник проговорился, что ему сверху приказали мне отрицательную характеристику написать, а почему – и дураку ясно, из-за жалобы уполномоченному по правам человека. Суд длился всего пять минут.
Меня потряс прокурор, который даже и не смотрел мои документы, а просто сказал: «Думаю, нецелесообразно его отпускать». Судья поинтересовалась мнением адвоката, который должен был меня защищать, а та ответила: «Я поддерживаю прокурора, нецелесообразно его освобождать». Судья говорит: «Мы вам отказываем, так как нецелесообразно вас отпускать». Мне стало интересно, что это за слово такое – «нецелесообразно», но так я и не узнал.
Вот этого суда я ждал восемь месяцев и семнадцать дней, а прошел он за пять минут, и сколько я потерял нервов. Нашему же начальнику нужен просто отчет перед управой, что он начал работать, вот они по-быстрому меня и осудили, а таких, как я, тут сотни, есть даже рекордсмен: он ждал суда один год и шесть месяцев, но так и не дождался, освободился по звонку.
Уважаемый Александр Михайлович, если у Вас есть возможность помочь, помогите, ведь у меня одна мамка на воле, она не в силах даже ведро воды в хату принести.
Осужденный Андрей Колесников
Читатель спрашивает
Шесть суток в карцере
Уважаемый Александр Михайлович!
На протяжении двух с половиной лет я испытываю физическое и психологическое давление со стороны сотрудников милиции, в том числе со стороны администрации СИЗО, так как многие жалобы уничтожаются цензурой. У меня есть большое количество доказательств бесчеловечного отношения к осужденным.
Я неоднократно обращался с жалобами по вопросам переписки с моим адвокатом, которая, согласно Европейскому регламенту по правам человека, цензуре не подлежит. А заказное письмо, поступившее в мой адрес от адвоката под входящим номером Л-87 от 23.12.2010 года, было вскрыто и подвергнуто цензуре в мое отсутствие.
В данный момент у меня на руках имеется постановление от 30.12.2009, согласно которому постановление начальника ИЗ 61/1 от 20.11.2009 о водворении меня в карцер было отменено. Кроме того, был признан факт незаконного уничтожения моего сотового телефона и двух зарядных устройств, согласно чему было дано указание начальнику ИЗ о возмещении ущерба, причиненного администрацией.
На тот момент я отбыл в карцере шесть суток, после чего мне была вручена квитанция № 982 от 12.01.2010, где указана лишь марка телефона, а не модель. В ноябре 2010-го я наконец-то добился, чтобы мне показали данный телефон. Мне предоставили на обзор телефон «Nokia 1202-2», хотя у меня был изъят телефон «Nokia 97», на который у меня имеются документы.
Я хотел бы узнать Ваше мнение: по данному факту можно выдвинуть исковое требование? Ведь шесть суток в карцере – это не просто так провести, без возможности курить, пить чай, получать посылки-передачи, ходить на свидания и т. д.
Я обращался с жалобами в прокуратуру по надзору за соблюдением законов в ИЗ, но ответ один: фактов нарушения не установлено. Прокуратура по надзору за соблюдением законности в исправительных учреждениях бездействует, одним письмом отвечает на огромное количество жалоб, направленных в ее адрес.
Также прошу разъяснить, могу ли я, как осужденный, содержащийся под стражей в СИЗО 61/1 города Ростова-на-Дону, получать Вашу газету «Уполномочен заявить». Если да, то как это сделать?
С уважением,
Денис Сергеевич Килин
Читатель протестует
Жертва эксперимента
О необходимости борьбы с коррупцией говорить не приходится. Вот только когда эта борьба у нас начинается, берут почему-то мелкую сошку. Когда же правоохранительные органы наконец замахнутся на серьезных преступников? Об избирательности Фемиды – в следующем письме.
Уважаемая редакция газеты «Уполномочен заявить»!
Обращается к вам осужденный постановлением 290 ч. 2 УК РФ от 05.10.2010 коллегией по уголовным делам Ростовского областного суда, а до этого Каменским районным судом, врач-хирург Анатолий Кикин. Вынужден обратиться к вам, поскольку оказался жертвой «борьбы с коррупцией», организованной сотрудниками Каменского ОРЧ, жертвой провокации под видом «оперативного эксперимента».
Суть дела вкратце такова. 14 ноября 2008 года в поликлинику центральной районной больницы поселка Глубокого, в кабинет 330, где я веду хирургический прием, пришли провокаторы. Они уговорили меня помочь «по семейным обстоятельствам» получить листок нетрудоспособности за денежное вознаграждение (1500 рублей). После их ухода вошли сотрудники ОРЧ с понятыми, и далее все по сценарию: выдача им денег, объяснения мои и медсестры, написанные под диктовку оперативного сотрудника.
На некоторое время после этого случая воцарилась тишина, но потом пришел «доброхот», который сообщил, что есть «люди», готовые «помочь» закрыть дело, цена услуги – от 150 000 рублей. Он взял номер моего мобильного телефона и исчез.
Каменским районным судом я был приговорен к трем годам лишения свободы условно, с лишением права занимать должности, связанные с осуществлением врачебной деятельности, на срок два года, к штрафу в размере 20 000 рублей.
Делалось все, чтоб воспрепятствовать объективному рассмотрению дела и ходу следствия: отклонялись мои ходатайства об экспертизе аудиозаписи, фигурирующей в деле, меня не уведомляли о продлении сроков следствия, было фальсифицировано присутствие адвоката. В ходе судебного заседания от 03.02.2010 года никакой правовой оценки доказательствам стороны обвинения дано не было.
В Каменском районном суде состоялось четыре заседания по моему делу. После первого дело отправили прокурору для исправления ошибок. В ходе судебного заседания было признано, что следователем нарушено мое право на защиту. На втором заседании присутствовавший в роли гособвинителя заместитель прокурора фактически предпринял попытку психологического давления на меня. Он потребовал, чтоб в связи с тем, что я не признаю вину полностью и якобы оказываю на сотрудников ЦРБ, выступающих в роли свидетелей обвинения, давление с целью дачи ими нужных мне показаний, мне заменили подписку о невыезде на взятие под стражу. В результате без разрешения вопросов, поставленных в ходатайстве, я был несправедливо осужден. Я раскаиваюсь, что по своей наивности и желанию всегда помочь людям, пусть даже незаконным путем, пытался им помочь и выдать лист нетрудоспособности.
Выявилась также и избирательность правосудия. В нашем городе за 2010 год четыре врача осуждены за коррупционные преступления, но такого жестокого наказания, как у меня, нет ни у кого. Вероятно, это связано с тем, что только я один не согласен с подобной деятельностью людей, которые по долгу службы должны заниматься правоохранительной деятельностью, а не провокациями.
С уважением,
Анатолий Кикин