Часто пишу о судах Ростовской области. Еще чаще на них присутствую. Наблюдая со стороны за ведением судебных заседаний, все чаще прихожу к выводу, что некоторых служителей Фемиды надо срочно лишать судейских кресел. Облачившись в мантию, они забывают свой долг и не скрывают своей заинтересованности в исходе дела.
Особенно бросается в глаза пристрастность судей, когда богатые судятся с бедными. Надеюсь, понятно, чью сторону занимает в таких случаях председательствующий. Бывало, в моем присутствии еще до начала судебного разбирательства озвучивали реальный срок заключения подсудимому. Не говорю уже о том, что один из заместителей председателя облсуда мог запросто огласить резолютивную часть с измененным сроком наказания, а при составлении полного документа оставить приговор первой инстанции без изменения. За всем этим стоит безграмотность и безнаказанность того, кто поощряет подобные должностные преступления.
А были ли деньги?
Страшно то, что этой болезнью поражены все суды Ростовской области. Сейчас в Неклиновском районном суде слушается уголовное дело в отношении Овакима Зурначьяна. Как проходят заседания, расскажу позже. А пока введу читателей в курс дела. Ознакомившись с обвинительным заключением, я пришел к выводу, что молодого парня хочет посадить в тюрьму не кто иной, как родной отец. Я решил с ним встретиться. Мне удалось застать Зурначьяна-старшего на рабочем месте, в административном здании кирпичного завода. Вот некоторые выдержки из нашей беседы.
– У меня в руках обвинительное заключение на вашего сына. По вашему заявлению ему предъявлено обвинение по трем статьям УК РФ. Дело передано в суд. Не жаль отправлять близкого человека за решетку?
– А кто сказал, что он сядет? Слишком драматично рассуждаете. Пусть он вернет мои акции, и на этом все закончится.
– Ваш ответ на первый вопрос попахивает шантажом. Складывается впечатление, что вы руководите этим карающим процессом.
– Оваким захватил завод, подделал ряд документов, украл деньги из сейфа… Скажите, он должен за это ответить? Я его не сажаю, он сам себя сажает. Зачем он это делал? Завод и так ему по наследству перейдет, если что со мной случится.
– Насколько мне известно, Оваким на протяжении многих лет был вашим заместителем, его работа нареканий не вызывала. Что случилось сейчас?
– Я полностью ему доверял. Затем на меня было совершено покушение. Преступников не нашли. Я долго болел. Оваким навещал меня, приносил документы. Я был ни живой, ни мертвый, поэтому не знаю, какие из них подписывал. Может, среди них и те, согласно которым большая часть акций перешла ему и второму сыну. Теперь я хочу вернуть их. Кроме того, он похитил из сейфа 349 667 рублей. Было всего два ключа, у него и у меня. Значит, он это сделал?
– Вы же сами говорите, что, если подведет здоровье, завод по наследству перейдет к сыновьям. Законный вопрос: зачем через суд с шумихой возвращать акции?
– Пусть они будут у меня. Боюсь, что сыновья сместят меня с поста директора. У меня нет доверия к ним, если даже они подпишут договор, что я законный директор завода.
– Только в этом причина? Мне известно, что вы ушли из семьи и сейчас живете с женой погибшего брата. Судя по материалам уголовного дела, сторож видел, что к административному зданию подъезжала Сантух. Может, и она имеет доступ к сейфу?
– У нее нет ключа. Мои ключи всегда находятся со мной. Пусть суд с этим разбирается. Я буду участвовать в процессе, буду говорить истину, как она есть. Все желают разойтись по-хорошему. Если бы его хотели арестовать, то арестовали бы раньше. У него семья, маленькие дети. Еще раз повторюсь: вернут мне акции – никто его не посадит. Я хозяин своих слов…
Формальная неточность или заказ?
Сопоставив разговор с отцом Овакима и предъявленное к молодому человеку по надуманным основаниям обвинение, я решил пройтись по прокурорско-судейской цепочке. Хотелось узнать, что всех этих людей толкнуло на то, чтобы заниматься семейной драмой Зурначьян. Мне показалось, что за Зурначьяном-старшим стоит кто-то третий, разыгравший весь это спектакль, чтобы прибрать к рукам отлаженный семейный бизнес. А по-другому как? В голове не укладывается, что отец говорит о наследстве и тут же пытается отправить в тюрьму наследника.
Обвинительное заключение подписал исполняющий обязанности прокурора Неклиновского района Ростовской области Виталий Курепин. При встрече зачитываю ему первые строчки обвинительного заключения: «Зурначьян Оваким Сергеевич, в период примерно с мая 2004 года по 11 марта 2005 года, в точно не установленный следствием день… или продолжая реализовывать свой преступный умысел, в не установленное следствием время, в неустановленном месте, имея умысел на подделку иных официальных документов…». Поясняю, что отсутствие в обвинительном заключении данных о времени и месте совершения инкриминируемого Зурначьяну преступления не является формальной неточностью, а влечет за собой существенное нарушение права обвиняемого на защиту.
Курепин начал оправдываться, что, дескать, сам не рад оказаться крайним в этом деле. Он уже получил серьезное взыскание от вышестоящего начальства.
– Так откажитесь от надуманного обвинения!
– А как? Я уже поставил подпись на обвинительном заключении. Склоняюсь к тому, что это сфера гражданско-правовых отношений… Я за время всей своей практики не припомню случая, чтобы отец так рьяно хотел посадить сына в тюрьму. Надеюсь, что суд разберется в этом вопросе.
Иду в суд. Благо, он находится рядом. Мне удается побеседовать с председателем Неклиновского районного суда Бирюковым, который и принял к производству уголовное дело по Зурначьяну. Судья сразу предупредил, что ему не положено давать какие-либо комментарии, но он ознакомился с делом и согласен, что оно сырое. Дело будет отправлено прокурору для устранения допущенных нарушений.
Ликбез для судей
Усмотрели в обвинительном заключении много существенных нарушений и защитники Зурначьяна. Они заявили ходатайство о возвращении дела прокурору в соответствии со ст. 237 УПК РФ. Бирюков отказал им в удовлетворении ходатайства: посчитал, что в деле нет нарушений. По мнению защиты, Бирюков вообще не имел права вести данный процесс. Дело в том, что по итогам предварительного слушания, в котором он председательствовал, было вынесено постановление. Оно уже обжаловано и отменено Ростовским областным судом. В силу ч. 1 ст. 63 УПК РФ судья, принимавший участие в рассмотрении уголовного дела в суде первой инстанции, не может участвовать в новом его рассмотрении. По логике, дело должен принять другой судья. Но нет, оно снова вернулось к судье Бирюкову. Ему неоднократно заявлялся отвод, который был оставлен без удовлетворения.
Когда стало ясно, чью сторону занял судья Бирюков, мне предложили принять участие в процессе в качестве защитника. Было важно, чтобы допущенные Бирюковым в ходе судебного разбирательства явные нарушения УК РФ были преданы гласности. В судебном заседании подсудимый и гражданский ответчик Зурначьян заявил ходатайство о моем допуске. Он объяснил свое желание тем, что по уголовному делу в отношении него предъявлен гражданский иск, а я, как имеющий большой опыт по защите прав и законных интересов граждан, смогу оказать ему помощь.
Меня удивили мотивы отказа в удовлетворении ходатайства. Господин Бирюков объяснил свое решение тем, что я имею регистрацию в Ростове-на-Дону, а также занимаю ряд руководящих должностей, занимаюсь журналистикой, и это обстоятельство помешает мне каждый раз принимать участие в судебных заседаниях в Неклиновском районном суде РО, который находится на значительном расстоянии от южной столицы. Странная позиция, не правда ли? Она не выдерживает никакой критики по двум причинам. Во-первых, защитник подсудимого, адвокат Наталья Теряева, также живет в Ростове, и это не мешает ей осуществлять защиту.
Во-вторых, согласно ст. 250 УПК РФ в судебном разбирательстве участвуют гражданский истец, гражданский ответчик и (или) их представители. Поскольку гражданским ответчиком признан подсудимый Зурначьян, который присутствует на каждом судебном заседании, неявка представителя гражданского ответчика не будет являться основанием для отложения судебного заседания. Таким образом, отказ допустить меня к участию в процессе является надуманным. Думается, истинной причиной данного отказа является обеспокоенность суда тем, что я смогу доказать необоснованность претензий гражданского истца, а это крайне невыгодно стороне обвинения.
Все то, что мной изложено, еще раз говорит или о непрофессионализме судьи, или о его личной заинтересованности, или о существовании человека, который управляет процессом сверху. По такому странному обвинительному заключению Бирюкову остается только вынести вердикт: «ПРИМЕРНО ВИНОВЕН». А лучше всего – после оглашения приговора написать заявление о добровольной отставке. Хотя бы временной… для изучения азов судейского дела.