Очерки чеченской смуты
У военных есть такая пословица: «Климат – это то, чего вы ожидаете, а погода – то, что вы получаете». Сводный отряд 131-й мотострелковой бригады в полной мере испытал это на себе.
«Здесь вам не равнина, здесь климат иной…»
Передав по телефону правительственной связи репортаж в Москву, я вышел из штабного салона и огляделся. БТРа, на котором меня доставили на КП северо-восточного направления, не было. Кругом простиралась снежная целина. Ну что ж, обратно придется добираться на перекладных. По накатанной колее направился к трассе, по которой в сторону перевала ползли большегрузные автомобили. Навстречу попалось подразделение десантников. Удивительно: в горах крепчает мороз, а они, черт возьми, в беретах! На трассе остановил бензозаправщика. Спрашиваю водителя-контрактника: «До КП бригады подбросишь?» – «Без проблем». Минут через пятнадцать добрались до места. Вдалеке едва проступали очертания кунгов. «Вам туда», – показал мне рукой водитель. «Наливник» свернул влево, а я, подняв воротник бушлата, направился в сторону расположения бригады. Ветер усилился, и снег вдруг начал валить так густо, что в двух шагах ничего не было видно. Почти как в песне Высоцкого: «Здесь вам не равнина, здесь климат иной…».
Сколько я пробивался сквозь снежный заряд, сказать трудно. Метель стала утихать, лишь когда начался спуск. Останавливаюсь, смотрю по сторонам. Где же кунги? Вокруг белым-бело. И никаких признаков присутствия наших войск. Зато внизу, примерно в километре от меня, четко просматриваются очертания строений. «Вот те раз, – чувствую, как к спине прилипает тельняшка. – Неужели проскочил КП бригады?» Поворачиваю обратно. Карабкаюсь в гору. И вдруг: «Стой, кто идет?». Вздрагиваю. В горле вмиг пересыхает. «Спокойно, – беру себя в руки. – Главное, чтобы боец с перепугу не открыл огонь раньше времени».
К счастью, парень, что был в «секрете», оказался не робкого десятка. Когда он назвал цифру: «Два», я ответил: «Три» (пароль на эти сутки, как я уже говорил выше, был «Пять»). Проверив мои документы, часовой, крепыш с обветренным лицом и живыми карими глазами, с нескрываемым удивлением спросил: «Товарищ подполковник, а как вы оказались на той стороне? Могли бы и в плен попасть…». – «Бывает», – попытался отшутиться я.
«Встречали нас чуть ли не с цветами!»
Вечером 10 декабря 1994 года в бригаде узнали о начале ввода войск в Чеченскую Республику, назначенном на утро следующего дня. Ночью сводный отряд пополнил запасы продуктов питания, снарядов и т. д. и утром 11-го начал двигаться в сторону Грозного. Перед вступлением на территорию мятежной республики генерал Пуликовский получил из штаба ОГВ зашифрованную телеграмму следующего содержания: «Силами и средствами разведки округа установлено, что в последние дни в населенных пунктах Наурского района – Липатово, Ищерская, Рубежное, Знаменское – отмечено резкое увеличение количества молодых чеченцев, прибывающих из горных районов республики. Более половины из них с оружием. В соответствии с требованием военного руководства в населенных пунктах этого района производится принудительная выписка больных из больниц, которые готовятся к приему раненых.
В населенный пункт Братское прибыла машина «КамАЗ» со стрелковым оружием. Бронетехника, боеприпасы маскируются под скирды, стога сена, которые размещены во дворах личных хозяйств. В населенном пункте Гвардейское дислоцируется отряд сторонников Завгаева. Личный состав вооружен стрелковым оружием, РПГ (ручной противотанковый гранатомет – прим. автора), имеет одну БПМ-2 (боевая машина пехоты – прим. автора). В населенном пункте Ищерская выявлено до 80 человек дудаевцев, вооруженных стрелковым оружием, РПГ, усиленных тремя Т-72, одним БТР-70, тремя гаубицами Д-30, двумя зенитными установками ЗУ-23-2».
Между тем, двигаясь в сторону Грозного по трассе Братское – Знаменское – Кень-Юрт, сводный отряд бригады не встретил ни одного боевика. Правда, в селе Надтеречном произошел курьезный случай. По словам местного жителя Ахмеда Келиматова, «когда колонна стала выходить на основную дорогу, семидесятидвухлетний Идрис Давлетукаев, который два года назад торжественно принимал здесь Джохара Дудаева, на радостях при виде российских войск открыл огонь из автомата в воздух. Естественно, осторожные солдаты дали лихому старику под зад и забрали автомат. Так появился первый трофей российских солдат на чеченской земле». Узнав об этом, я вспомнил другого чеченца – жителя села Знаменского (того, что был «под мухой»), который не прочь был пальнуть в воздух из автомата, но, по причине отсутствия такового, лишь погрозил кулаком в сторону Терского хребта.
11 декабря сводный отряд прибыл в Кень-Юрт. «Люди выходили к колонне, – позже вспоминал старший прапорщик Вадим Шибков, – кто банку с помидорами или с огурцами на броню солдатам давал, кто еще чего съестного вынесет. Встречали нас чуть ли не с цветами! Присутствовали и такие, которые нам не рады были, но их было мало».
В связи с тем, что по приказу командования российским войскам категорически запрещалось вести боевые действия ночью, сводный отряд под командованием генерала Пуликовского вынужден был занять позиции, так и не дойдя до населенного пункта Первомайского. Подразделения отошли на три-четыре километра южнее Кень-Юрта и стали полевым лагерем на ночлег. Тыловики организовали полевую баню, солдаты и офицеры смогли помыться.
Боевики предпочитали стрелять из-за угла
В расположении сводного отряда, куда я наконец попал после своего неудачного путешествия по «нейтральной полосе», все шло своим чередом. Подполковник Конопацкий пригласил меня на обед. В палатке, где зуб на зуб не попадал, мы отведали перловой каши с тушенкой, попили горячий чай. После чего в беседе с офицерами я стал восстанавливать картину «покорения» Терского перевала.
13 декабря сводный отряд 131-й бригады выдвинулся в направлении станицы Первомайской, располагавшейся на обратной стороне Терского хребта, для чего необходимо было преодолеть перевал. «Перевал оборонял отряд Шамиля Басаева, – рассказывал подполковник Конопацкий. – Это был настоящий укрепрайон, сооруженный по всем правилам инженерной науки. Рубежи обороны, ходы сообщений, окопы, блиндажи. Правда, непосредственно на перевале мы сопротивления боевиков не встретили: все же чеченцы боялись сходиться с нами, как говорится, в чистом поле – предпочитали стрелять из-за угла. Когда колонна начала спуск к Первомайской, головные машины 3-й мотострелковой роты были обстреляны противником».
Под обстрел в основном попал танк Т-72А с колесным минным тралом, что двигался впереди ГПЗ (головной походной заставы – прим. автора). Действиями экипажа умело руководил командир танка старший лейтенант Евгений Филоненко, выведя боевую машину из-под обстрела почти неповрежденной. Перестрелка с противником с дальних дистанций длилась около трех часов. Это, по сути, был первый бой для личного состава бригады. Пока головные машины вели огневое единоборство с противником, главные силы бригады заняли оборону на Терском хребте.
До 17 декабря сводный отряд действовал фактически на свой страх и риск, о чем генерал Пуликовский поведал накануне. И только 17 декабря из штаба группировки в войска была передана шифротелеграмма, в которой предписывалось «с 00.00 часов 18 декабря 1994 года все действия по разоружению НВФ проводить в форме боевых операций, с комплексным применением всех средств поражения по объектам, целям и огневым точкам, в том числе находящимся в населенных пунктах». Как раз об этом я и писал в своем неопубликованном репортаже, ссылаясь на доводы генерала Константина Пуликовского. Хоть в этом была наша маленькая победа над военной бюрократией!
Эта шифровка была отправлена в 131-ю бригаду поздним вечером 17 декабря 1994 года, когда мы с друзьями фотокорреспондентами были там. Думается, читатель без труда заметил разницу в том, как оценивалась обстановка на передовой, непосредственно в бригаде, и как – на КП ОГВ в Моздоке. Впрочем, иного не могло и быть. Командование группировки просто не знало, что происходило на переднем крае, потому что ни разу не побывало в войсках с начала чеченской кампании. Лишь 18 декабря 1994 года на Терский хребет, в расположение сводного отряда, которым командовал генерал Пуликовский, впервые прибыла группа офицеров (да и то тыла округа) во главе с генерал-майором Павлом Щербаковым (о ее работе расскажу в следующем очерке).
Не допускали в войска и журналистов, не давали им говорить правду в средствах массовой информации об истинном положении дел на передовой. Откуда же было знать тому же командующему войсками СКВО генерал-полковнику Алексею Митюхину о бедственном положении, в котором войска оказались накануне штурма Грозного, когда на рапорты нижестоящих чинов не обращали внимания, оценивая их как трусость? Да и хотел ли сам командующий все это знать?..
Продолжение следует.
Фото Александра Чеботарева