Смерть адвоката Магнитского в следственном изоляторе Москвы взбудоражила всю общественность. Начали искать крайних, называть их фамилии. Виновных, возможно, накажут, но человека-то нет. Можно сказать, умершему в тюремных застенках повезло, о нем вспомнили. А сколько подобных случаев по России? Тюрьма людей косит без разбору.
Достается в тюрьмах и следственных изоляторах в первую очередь тем, кто попал с хроническими заболеваниями. Медики-специалисты в подобные учреждения не идут. Приходят те, кто обучение проходит в процессе, на заключенных. Так, мне потребовалось измерить давление. Меня привели в медпункт. Нашли прибор. Врач (так он себя назвал) повертел его в руках и спросил: «А где груша для накачивания воздуха?». Начали разбираться вместе. Оказалось, прибор электронный. Кое-как, совместно, достигли цели. Давление оказалось повышенным, и намного. «Завтра измерим еще», – заявил «меряльщик». «Завтра» длится уже месяц. Об этом факте мы поговорили с руководителем медучреждения СИЗО-1. Марина Александровна только вздохнула тяжело: «Ничего, со временем научатся».
Методика подавления воли
Мне кажется, что в тюрьмах людей держат как подопытных кроликов. На них просто тренируются. И не только медики, но и повара со своей несъедобной пищей. Не говорю уже о моральных унижениях арестантов теми же судьями, которые по два-три года не могут рассмотреть дела. Короче говоря, на этих бесправных людях отрабатываются методики подавления человеческой воли. Причем всеми силовыми структурами подряд (МВД, ФСБ, прокуратурой, Следственным комитетом и, естественно, судами).
Но вернемся к медицине. О том, как относятся к лечению заключенных, узнал еще в 1991 году, когда приехал из Германии. Мне надо было устроить жену на работу. Она, как и я, приехала в Северо-Кавказский военный округ по замене. Но для прапорщика, жены начальника секретной части, места в штабе не нашлось. Пошли в штаб внутренних войск. Там кадровики, порывшись в своих записях, дали рекомендацию сходить в спецучреждение. Действительно, там оказалось место – начальника медпункта. В ростовской тюрьме на Каменке. «Как же так? – спрашиваю подполковника. – У жены совсем не медобразование. Она уколы не умеет делать, не то чтобы диагностировать осужденных». Тот без всякого смущения заявил: «Она здесь всему научится. Профессиональных знаний от нее не требуется». Когда мы вышли от начальника тюрьмы (естественно, согласия мы не дали), долго ходил под впечатлением. И вот снова столкнулся с тем же.
Я не зря начал свой материал с Магнитского. Этот случай стал известен благодаря журналистам. А сколько вывозят мертвецов из наших русских тюрем? Не голословен. В Ростовском СИЗО-1 на Кировском тоже умер человек. Скончался прямо на прогулке, во дворике размером шесть на четыре. Приехавшие врачи сказали, что шансов выжить в тюремных условиях у него не было.
Заняться журналистским расследованием о смерти заключенного меня заставил судья Ленинского районного суда Ростова-на-Дону Сергей Шумеев, который составил инструкцию для следователя ГСУ Уразовой о продлении срока моего содержания под стражей на два месяца. На том заседании, когда адвокат Марина Великоцкая, рассказав о моих армейских болячках, под протокол заявила, что если со мной что-то случится, смерть подзащитного будет на совести судьи. Помню, как Шумеев после этих слов аж подпрыгнул на стуле. Я тогда еще не знал, что одна смерть уже есть на его совести. В предыдущем материале я коснулся этой темы. Написал, что факт такой был в Ленинском суде, но что к этому имеет отношение Шумеев, не был уверен. Пока не встретился с очевидцами. Вот какие подробности мне довелось узнать. Кстати, свои слова, сказанные в ходе судейского разбирательства, предприниматель Семеч-кин просил записать в протокол. Если судья их не заставил переписать, то следственные органы должны этот факт взять за основу при возбуждении уголовного дела. Теперь суть.
Сделка с совестью
На одном из судебных заседаний о продлении срока содержания под стражей предпринимателю Евгению Семечкину стало плохо. Он пожаловался на сильные боли в сердце. Стал настаивать, чтобы его заявления заносили в протокол, чтобы так и отразили – постановление вынесено судьей с учетом тяжелого состояния его здоровья. Ни судья Шумеев, ни поддерживающий обвинение прокурор Петляков и ухом не повели, чтобы прислушаться к тяжело больному человеку. 26 октября 2011 года, через десять дней после судебного заседания, Евгения Семечкина не стало. Как потом на очередном заседании по этому делу скажет Шумеев, ничего страшного не произошло, и все вскоре забудется.
Не хочу пока вдаваться в подробности (а, видимо, придется), что натворил Семечкин, но за то, что он умер, должны ответить виновные. Если по Магнитскому еще ищут участников давления на него, то здесь действующие лица известны. Меня удивляет, почему господин Шумеев все еще судит людей. Почему его до сих пор не отстранили от должности?
Только теперь мне стало понятно, почему меня на следующий день после суда вывезли в онкологический диспансер на улице Соколова, 9, хотя я не просил, чтобы меня там освидетельствовали. За перепуганную заботу Шумееву, конечно, спасибо. Я уже писал, под какой охраной меня туда вывезли. Мне показалось, что специалисты были там проинструктированы заранее. Осматривали меня всего два врача. Осмотр был беглый. Смутило то, что завотделением Ольга Снежко, как только меня завели, заговорила о кисте на правой почке. Откуда она могла это узнать, если говорилось об этой болячке только на суде?
У меня была надежда, что женщины в белых халатах не пойдут на сделку с совестью. Но они пошли. Меня отвели на УЗИ, начали смотреть правую почку. Спрашиваю: «Доктор, там есть что?» – «У вас киста». Затем она мне показала снимок, где четко это просматривалось. О своих наблюдениях специалист сообщила своей помощнице, та все записала под диктовку в книгу. Но не успел я одеться и выйти за дверь, как переговорившая по телефону врач снова попросила меня лечь на кушетку. И снова начала водить прибором по правой почке. Заметил, что из машины выползли снимки, но уже черные, без пятна, которое я видел при первом сеансе осмотра.
О том, что у меня нет кисты, узнал в СИЗО-1 от Марины Александровны, руководителя местной медицины. «Как так – вчера была, а сегодня уже не стало?» – удивился я. В ответ услышал: «Не я вас осматривала, написано, что кисты нет. Да если бы она и была, то вас никто бы отсюда не выпустил. Бывают и более серьезные болячки». Пытаюсь донести, что у меня еще с десяток серьезных, полученных во время военной службы, заболеваний. Но обследовать меня по полной программе никто не собирается. Если и будут, то там, где укажут те, кто меня незаконно изолировал от общества. Но на проверке по правой почке я буду настаивать. Если после осмотра в онкологическом диспансере киста рассосалась, то придется медикам проставляться. Кашпировского за пять минут заткнули за пояс. Здорово. А если не рассосалась, и это чье-то давление, надеюсь, что и на этот случай обратят внимание правоохранительные органы.
Народ не обманешь
Результат этого пятиминутного, искаженного обследования наверняка попадет на кассационное заседание. Как мне сказали, оно состоялось без моего участия. В облсуде заявили, что я об этом не ходатайствовал. Опять ложь. После того, как мне выдали постановление о продлении срока содержания под стражей, я своей рукой вписал участников адвокатов и себя лично. Как так получилось, что без меня меня женили, только, видимо, заказчик всего этого безумного ареста может объяснить. Мои защитники настояли, чтобы заседание перенесли. Его отложили до понедельника, а в понедельник перенесли рассмотрение кассации на пятницу, 2 марта.
Странно, но после Шумеевского суда прошло уже две недели, а следователь Уразова и не думает проводить никаких следственных действий. Ей за такие проволочки платят деньги? Заметил, что у Уразовой с профессио-нализмом не ладится. Зато в шантаже она преуспевает. Когда моя жена обратилась к ней с просьбой дать разрешение на встречу с мужем, та ей заявила, что когда она будет в руках дер-жать две мои медкнижки, то она еще подумает, дать или не дать… Жена со слезами на глазах вышла от нее. Да, жаль, что в нашем обществе существуют такие шантажисты и пугальщики, как Уразова, Ткачевы, Лапины… Надо же – до семьи добрались, внука и дочь пугают. Мало того, что они семью без кормильца оставили, так еще и издеваться решили всем скопом.
Как мне сказали, прокурор области направил в Главное следственное управление письмо с требованием прекратить мое преследование. Опальный прокурор Валерий Кузнецов сам понял, с кем и в каком окружении приходится работать. Это все о том, что я ему раньше говорил. Да он и сам соглашался с тем, что надо вытягивать народ из пропасти. Главное, что Валерий Алексеевич понял, что ни один местный чиновник не встал на его защиту, а народ встал. Народ не обманешь. А за поддержку спасибо. Мы еще поработаем на благо своего Отечества. Если что произойдет в стране, мы останемся, а вся эта грязь ненасытная сбежит за рубеж, они уже давно там себе гнезда свили.
Еще об одном хочу сказать. О наших добрых людях. Они не перестают приходить в СИЗО-1. Все стараются хоть чем-то скрасить мое пребывание здесь. Кто носки теплые несет, кто одежду, недавно перечислили деньги на мой тюремный счет. Николай Николаевич Маликов, к примеру, целебный мед натуральный передал. Спасибо, простуда сразу прошла. Спасибо всем за поддержку. Еще раз убедился, насколько у нас добрые и щедрые люди.
С уважением,
не сломленный и любящий вас,
Александр ТОЛМАЧЕВ