Мне кажется, что в тюрьмах людей держат как подопытных кроликов. На них просто тренируются. Достается в тюрьмах и следственных изоляторах в первую очередь тем, кто попал с хроническими заболеваниями. Высокопрофессиональные медицинские работники в подобные учреждения не идут. Приходят в основном те, кто практику приобретает в процессе лечения, то есть на заключенных. Но сначала остановлюсь на главной теме нашей страны – выборах президента России.
Выбор сделан
Результат выборов был предсказуем. И сейчас можно до пены у рта доказывать, обсуждать законность прошедшей кампании. Путин – президент России, и хотим мы этого или нет, мы должны, обязаны стоять рядом с ним и, конечно же, не ждать манны небесной, а включаться в процесс переустройства страны, изменения к лучшему жизни людей. Не думаю, что Путин этого не хочет. Но хотят ли те, кто на местах творит беззаконие? Если глава государства прислушается к мнению большинства, то полетят эти крохоборы к чертовой матери. Правильный обсуждается вопрос – избрание народных руководителей. В Ростовской области пока защитников народа гноят в тюрьмах, преследуют за убеждения, запугивают, в конце концов. И поэтому я не завидую нашему руководителю, к которому сейчас потянутся бить челом погрязшие в коррупции местные чиновники. Надеюсь, что на этот раз президент по-новому посмотрит на этих лакеев.
Первый раз в жизни голосовать ходил под охраной. Выборы прошли быстро. Буквально за несколько часов около тысячи заключенных отдали свои голоса за будущее России. Надеюсь на то, что и их судьба изменится к лучшему. Дня за три до выборов проверили всех заключенных по спискам. Заходили в камеры, проверяли, что таковые здесь есть. Заметил, что в предвыборные дни качество пищи в СИЗО улучшилось. Ее стало можно есть. Выдали чай в пакетах, молоко… В камере, где сижу, нас трое. Готовились к выборам. На кануне побрились, смыли тюремную грязь. Навели порядок в клетке 6х4 метра. Утром в нашу камеру зашли заместители начальника СИЗО № 1, попросили подготовиться на выход в помещение для голосования. Не представлял как будет все происходить. По ходу спросил о том, смогу ли я остаться и посмотреть процесс голосования. Мне дали понять, что я здесь не журналист, а заключенный. Попытался сослаться на Конституцию, но меня перебили: мол, у нас свои, ведомственные инструкции. Когда выдали бюллетень, спросил, где камеры видеонаблюдения. Они отсутствовали. Зато имелась прозрачная урна, под завязку заполненная бюллетенями. Вот и все. Президент избран.
«Я что, твоя родственница…»
Перед голосованием меня повели к начальнику СИЗО № 1. Размышлял о причине этой встречи. Поднялись в управленческий корпус. Вместо майора внутренней службы Саранцева меня встретили представители общественно-наблюдательной комиссии Ростовской области, ее председатель Елена Константиновна Елесеева и юрист организации Юрий Блохин. Их сопровождала руководитель тюрем
ной медслужбы Марина Александ-ровна Синюгина. Беседа шла больше часа. Мне задавали вопросы, я отвечал. Понравилась человечность и душевность председателя общественно-наблюдательной комиссии Елены Елесеевой. Ее интересовало не только мое здоровье, но и условия содержания. Попросила рассказать о моих медосмотрах в условиях изоляции, в частности, кто и где проводил медосмотры. Ее сильно заинтересовал онкологический диспансер на улице Соколова, 9. Там у меня сначала обнаружили кисту на правой почке, а после телефонного звонка, доктор сделала заключение, что кисты нет. Резонный вопрос к медработнику СИЗО Синюгиной: «Как получилось, что заключение, подписанное завотделением онкодиспансера Ольги Снежко, не отразило серьезное заболевание?». Синюгина вразумительно ответить не смогла. Напомнил ей, что когда ее попросил сделать запрос в указанное учреждение и показать снимки почек, где явно просматривается заболевание, она в грубой форме ответила: «Я что, твоя род-ственница?». Так относиться к больным заключенным нельзя.
Ладно, по отношению ко мне, но есть люди, которые находятся на грани жизни и смерти. Я уже писал, что 26 октября 2011 года в СИЗО умер предприниматель Семечкин. Наверняка больной накануне смерти обращался к Марине Александровне, но должного внимания не получил. Сам в помощи нуждался, несколько раз просил, чтобы установили контроль за моим давлением, настаивал на личной встрече с Синюгиной. Тщетно. А чтобы не доставал руководителя медслужбы, два раза свозили в договорные и подведомственные медучреждения, где ставят диагноз, который нужен следователю и тем, кто меня «заказал». Второй раз меня вывезли в городскую больницу № 4, которая находится где-то в районе Соляного спуска. Снова усиленный конвой и наручники. Завели к врачу Павлу Зельгину. Тот посмотрел на мои опухшие ноги, сказал неутешительно, что почки плохо функционируют, сделал ЭКГ сердца. Внешний осмотр занял 15–20 минут. Затем он записал свои наблюдения на листочке из блокнота и сказал, где надо пройти углубленный медосмотр. Хотел написанное выдать мне на руки, но сопровождавший врач забрал листок, пообещав, что копию мне выдадут в СИЗО. Копию так и не выдали. В 3 часа утра 1-го марта подняли и сказали, чтобы я собрал вещи, в 6 часов меня повезут в тюремную больницу на Каменке в Ростове-на-Дону. Объясняю охране, что я писал отказ. Со слов Синюгиной, там нет квалифицированных специалистов. Но через время меня под конвоем сопроводили к руководителю тюремной медслужбы. Прямо с порога она начала возмущаться. Спокойно объяснил ей, что за несколько дней до этого мне дали ее работники мочегонную таблетку (так по крайней мере они сказали), и все тело покрылось пятнами. Поэтому нет смысла тратить время на заранее известные, причем, заказные заключения врачей. Попросил конвой отвести меня снова в камеру. Обидно, конечно, что таких, как Синюгина, держат на руководящих должностях. А с другой стороны, кто пойдет сюда работать? Но надо что-то предпринимать, а то, не ровен час, СИЗО № 1 побьет рекорды по смертности заключенных.
Буквально на днях, 2 марта 2012 года, по дороге в Железнодорожный районный суд Ростова-на-Дону чуть не умер 49-летний обвиняемый Павел Ковтуненко. При выходе из камеры он попросил конвой отвести его в медсанчасть, всю ночь было плохо. Синюгиной о просьбе больного доложили, но она никаких мер не предприняла. Ковтуненко вначале полтора часа продержали в отстойнике, затем загрузили в холодный автозак. Из машины он сам выйти уже не смог. Его буквально на руках занесли в клетку подвального помещения суда. Начали вызывать «скорую», которая приехала через 40 минут. Врач, осматривая больного, сделала предварительный диагноз – инсульт. Стали решать, куда его везти. Синюгина наотрез отказалась заниматься данным вопросом. Она заявила конвою, что им сдали здорового заключенного. Теперь они несут полную ответственность за него. В конце концов, Ковтуненко поместили в ЦГБ. Говорят, что предварительный диагноз подтвердился. Человек получил инвалидность из-за халатности Синюгиной. Кто теперь объяснит семье, что произошло с их кормильцем? Когда я об этом заявил в присутствии председателя общественно-наблюдательной комиссии Елисеевой, Синюгина возмутилась: «Вы что, хотите смерть заключенного Семечкина и тяжелую болезнь Ковтуненко повесить на нас?». А на кого еще? Естественно, полную ответственность за здоровье заключенных должны нести и следователи, и судьи, и прокуроры. Честно говоря, у меня СИЗО ассоциируется с концлагерем. Что мешает нашим работникам СИЗО №1 изменить свое отношение к заключенным, половина из которых сидит по надуманным обстоятельствам? Думаю, что должен быть особый отбор кадров в такие учреждения. И когда слышу от некоторых руководителей, что контингент здесь в большинстве своем неадекватный, мне так и хочется разразиться чисто русской бранью: а кто их до этого довел? Думаю, от услышанного общественникам стало не по себе. Они попросили меня все изложить на бумаге. Затем посмотрели, в каких условиях содержат меня.
Незаконное содержание меня под стражей продолжается. За три месяца отсидки, много воды утекло, жаль потерянного времени. За ведение заказного дела следователь Уразова получила очередное звание – подполковника. Следственных действий она никаких не проводит. Недавно в СИЗО появилась еще одна полицей-
ская фигура – следователь ГСУ старший лейтенант Николай Чертенко. Он сказал, что действует по указанию Уразовой. На поверку оказалось, что он, как и Уразова, пришел неподготовленным. Мне с адвокатами пришлось заявить отвод всему полицейскому составу во главе с господином Лапиным. Кстати, на кассационном заседании в облсуде всему составу судей Ростовской области был заявлен отвод. Его не приняли, вернее, состав кассационной коллегии за всех принял решение продолжить заседание. Делая доклад, судья Мельникова сразу сделала упор на обвинительный уклон. Договорилась до того, что заявила о моих «болячках»: дескать, даже если они и есть, то на продление содержания под стражей они никак не повлияют. Все это записывалось на видеокассету, которую, как отчет о своей преданности, они передадут своему патрону Ткачеву. Но рано радуетесь, господа в мантии. Правда все равно восторжествует. Спасибо всем за поддержку. Вы мне придаете силы и уверенность в завтрашнем дне.
С уважением, несломленный и любящий вас, Александр ТОЛМАЧЕВ