Когда в первые сутки после наводнения в Крымске, глава этого города Владимир Улановский под прицелом телекамер отчитывался перед президентом РФ Владимиром Путиным и губернатором Краснодарского края Александром Ткачевым, те, кто хотя бы бегло читал печально известный Федеральный закон № 131 «Об общих принципах организации местного самоуправления», безошибочно спрогнозировали – недолго Улановскому осталось быть главой. Так и вышло.
Сначала губернатор Ткачев уволил Улановского и главу Крымского района Крутько, а вскоре они, вместе с главой Нижнекубанского поселения Ириной Рябченко были взяты под стражу по подозрению в халатности. Почему эти события легко можно было предсказать? Да потому, что упомянутый ФЗ № 131 закрепил положение, при котором многие самые неприятные и хлопотные полномочия были скинуты с федерального и регионального уровней на уровень местного самоуправления. Предотвращение и ликвидация ЧС и стихийных бедствий также оказались отнесены к полномочиям местных властей. Потенциально «под статьей» сегодня ходит любой глава поселения. Каждый год в январе-феврале районные и областные комиссии объезжают поселения и проверяют готовность к возможному паводку. Открывают нормативные документы и смотрят – подготовлены ли плавсредства и транспорт, есть ли запас продуктов и медикаментов, оборудованы ли места возможного отселения людей. Если чего-то не хватает, главу тыкают носом – это ваши полномочия, почему не исполняете? Ответный вопрос – на какие средства исполнять, если собственные годовые доходы бюджета сельского поселения меньше, чем цена средней квартиры в райцентре? Как в Крымске, почему-то пропустили мимо ушей сообщения жителей о том, что МЧСовское спасательное формирование оказалось технически совсем не готовым к оказанию помощи. Даже спасательных жилетов и носилок не оказалось. Федералов не тронули, зато на глав надели наручники.
Красивые обещания о том, что реформированное местное самоуправление позволит нам самим на местах решать свои проблемы, распоряжаться средствами бюджета, диаметрально разошлись с действительностью. Полномочий властям поселений дали уйму – благоустройство, коммунальная сфера, культура, спорт, проектирование строительства электросетей, газо- и водопроводов. Но получилось, как в том анекдоте: «Съест-то, он съест, да кто ж ему даст?». Если сельскому поселению не посчастливилось иметь на территории крупное благополучное предприятие-налогоплательщик, а иметь несколько едва выживающих фермерских хозяйств, да соцобъекты – бюджет у него, как Тришкин кафтан. А финансово необеспеченные полномочия словно поломанные рычаги. Жми не жми – движения не будет. Местный глава большую часть рабочего времени бегает с протянутой рукой. В кабинетах районной или областной администрации выпрашивает дотации и субвенции, руководителей местных сельхозпредприятий умоляет дать технику для противопожарной опашки территории, подсыпки или расчистки дорог, обрезки деревьев, вывоза мусора. Если использовать только бюджет – поселение безнадежно погрязнет в нерешенных проблемах. Депутаты местных Собраний вынуждены забыть о предвыборных обещаниях облегчить жизнь народа. Тот же земельный налог с граждан приходится взимать по максимальной ставке, потому что в противном случае дотации из вышестоящих бюджетов обрежут.
В такой ситуации местное самоуправление становится до карикатурности беспомощным и зависимым от всего и вся. Что может сделать глава поселения руководителю сельхозпредприятия или фермеру, превратившему в свою собственность сельский пруд, устроившему незаконную добычу камня на земле сельхозназначения, складирующему навоз на берегу речки, если к нему же он бегает челом бить? Станет ли он возражать районным властям, когда они ему ставят негласную задачу обеспечить в поселении «правильные» итоги на выборах? Могут ли в таких условиях местные депутаты делать что-то кроме утверждения заранее заготовленных решений? Эти вопросы я неоднократно задавал и главам, и депутатам поселенческого уровня. Единороссам, потому что везде они составляют подавляющее большинство, а кое-где и вообще правят безраздельно. Ответы были отрицательными, сопровождавшиеся порой весьма жесткими комментариями. «А не пробовали обращаться наверх, ставить вопрос о порочности этой системы, несовершенстве закона?», – не унимался я. И слышал невнятные рассуждения про вертикаль власти, про то, что принято и не принято делать в правящей партии, иногда даже честное признание – «не хотим высовываться и накликать неприятностей».