Третий Новый год встречаю в тюрьме. Два из них в «Ростовском централе». Запомнилось начало 2013 года. Траванули меня. С трудом откачала городская выездная бригада «скорой помощи». Жаждущие моей смерти, видимо, не рассчитали с дозой. Маловато дали.
Естественно, что этот факт никто не расследовал, как и тот, когда в СИЗО-1 приходил, не имеющий отношения ко мне, опер центра по экстремизму Иваниенко и открыто угрожал сгноить меня в тюремных казематах. Свою акцию устрашения он повторил в Ленинском райсуде города Ростова-на-Дону, куда пришел с табельным оружием и пообещал застрелить меня при попытке к бегству. Вместо наказания полицейского оборотня повысили в звании.
Прекрасно понимал, что заказчики уголовного дела в отношении меня рано или поздно пойдут на крайние меры. Поэтому через Верховный суд добился, чтобы рассмотрение дела перенесли в другой регион. Так я оказался в СИЗО-2 города Армавира. Дело из Новочеркасского райсуда передали в Кущевский райсуд Краснодарского края. Это не устроило основного заказчика – пока еще председателя Ростовского облсуда Виктора Ткачева. Воспользовавшись своими связями, он договорился о возврате меня в Ростов. Вступивший с ним в сговор председатель Кущевского райсуда Виктор Сероштан отменил постановление Верховного суда и дал команду этапировать меня в СИЗО-1 Ростова-на-Дону и рассматривать дела по существу не в Кущевке, как того требовал Верховный суд, а в Ленинском райсуде столицы Дона.
На незаконные перемещения написал ряд жалоб в различные инстанции. Ответа до сих пор не получил. Задал как-то вопрос начальнику СИЗО-1 Сергею Кручинину: «Законно ли я нахожусь в вашем учреждении?». Руководитель промолчал. Сразу не нашел что ответить. Честно признался, что ждет, не дождется, когда меня освободят из-под стражи. А то слишком много хлопот доставляю своими правдивыми публикациями. Не всех это устраивает. Разговор прошел уважительно. Даже поздравили друг друга с наступающим 2014 годом.
Ничего не предвещало очередной провокации, как 27 декабря 2013 года около двух часов дня открылась «броня» (железные, входные двери в камеру – прим. авт.), и охранник дал мне 30 минут на сбор личных вещей. Для чего такая спешка он не объяснил. Потребовал встречу с руководством. Пришел один из замов Кручинина: «Вас переводят в другую камеру. Никто не знает с чем это связано. Объяснить не могу». Интересуюсь: «На какой этаж переводят?» – «Камера здесь недалеко. Но для того, чтобы туда перейти необходимо произвести досмотр личных вещей». – «А это еще зачем? – спрашиваю у него. Не спецблок ли вы для меня подготовили?» – «Нет. Точно такая камера. Вы туда переходите вдвоем. Два часа на сборы».
Мы с Владимиром в это время уложились. Собрали все вещи. В камеру вошли три человека. Обыск длился около часа. Я не ошибся. Без всякого на то объяснения нас поместили в «двойник» спецблока. Камера в два раза меньше той, в которой мы находились до переезда. Батарея чуть теплая. Естественно, что в спецблок вход ограничен, только для определенных лиц. Здесь сидят серьезные преступники. Через камеру, например, «амазонки», те женщины, которые хладнокровно расстреливали полицейских в Ростовской области. В других «хатах», находятся участники бандформирований. Видел шестерых. Молодые ребята. Можно сказать пацаны. Водят их только в наручниках. Сопровождает спецназ в масках. К нам спецназовцы тоже заходили, смотрели порядок в камере. Замечаний не последовало. Зато у меня был вопрос к проверяющим: «Зачем нам установили видеокамеру? И каким документом определена слежка за моим проживанием в камере? Тем более никто не спрашивал согласие на видеосъемку и прослушку разговоров с соседом по «шконке». Не получив ответ, принял решение зачехлить видео глазок с микрофоном. Сразу в камере появилась охрана. Сами сняли наспех изготовленный чехол. Опять же без всяких объяснений. Когда мы провели несколько таких тренировок, меня на беседу пригласил заместитель начальника СИЗО-1 подполковник Александр Ненахов. Из короткого разговора выяснил, что здесь в СИЗО-1 никто не знает по чьему распоряжению я оказался в спецблоке. Как он выразился, «мы к Вам претензий по нахождению и поведению в следственном изоляторе не имеем. Что касается видеокамеры, то вы дали такое согласие и расписались в карточке учета заключенного».
Возражаю ему: «Такой расписки я не давал. Давайте смотреть карточку учета». Какое же было мое удивление, когда в предъявленном мне документе стояло около 10 не моих закорючек. Заявляю об этом старшему офицеру официально. Сделал для показа несколько своих росписей. Сличив их, Ненахов удивился. Сказал, что старший, который отвечал за данную карточку, уже уволен из системы ГУФСИН. С остальными он разберется. Обязательно об этом вопиющем факте доложит Кручинину. О моем незаконном выдворении в спецблок он ему тоже поведает.
Когда с беседы вернулся в камеру №50, снова прекратил не поддающуюся объяснению слежку. Буквально через несколько минут в камере появился офицер. Заявил, что ему приказали установить постоянный контроль за теми, кто находится в камере №50.
Задаю ему провокационный вопрос: «А если Вам прикажут избить меня. Вы выполните такое устное распоряжение?». На время задумался человек в форме. Затем ответил: «Не знаю. До пенсии не так уж и много осталось».
Еще одна бесчеловечная деталь. Когда меня выдворяли в спецблок, попросил чтобы меня осмотрел дежурный врач. Молодой лейтенант измерил мне давление, осмотрел опухшее колено, из-за острой боли которого я три ночи уже не сплю, пообещал доложить начальству о моих болячках. Видимо, к его освидетельствованию по низкому давлению и опухшем колене, никто не прислушался. Кому-то понадобилось исполнить поступивший заказ. То, что это заказ, проговорился конвойный, сопровождавший меня. Сказал, что по мою душу приезжали из ГУФСИновской управы. Фамилию не назвал. Но по описанию внешнего вида определил, что это «герой» одной из моих ранее опубликованных статей. Материал назывался «Очередная провокация через шантаж». Это произошло в Новочеркасском СИЗО 23.06.2013г. Сценарий повторился сейчас, в канун Нового года.
Кто следит за моими публикациями, тот помнит, как меня незаконно с очень высоким давлением и с послеоперационным кровотечением тоже выдворили сначала в карцер, а затем в камеру специзолятора. Организатор провокации, заместитель начальника СИЗО-3 майор Моргун тогда честно признался, что на меня поступил заказ, и он обязательно его должен выполнить и все заснять на видеокамеру для отчета. Забегая вперед скажу, что впоследствии эта видеозапись пропала, а переводили меня в специзолятор из-за возникшего вдруг ремонта 413 камеры. Кстати, когда я шел на беседу к майору Ненахову, камера № 44 в которой я находился до выдворения в специзолятор, была специально настежь открыта, и там осужденный арестант выполнял какие-то работы. Значит, в отчетах на мои жалобы будет фигурировать ремонт. В остальном, как сказал Ненахов, у них претензий ко мне нет.
Мне говорили, что начальник отдела ГУФСИН майор Вытотов после моего возвращения из Армавирского СИЗО в «Ростовский централ» стал туда часто наведываться с проверкой. Но ниразу в камеру, где я содержался, он не заходил. Видимо, выжидал время, когда поступит очередной заказ. Правда, в Новочеркасском СИЗО он его исполнил грязно, причем с большой оглаской. До суда дело дошло.
Напомню о той нашей встрече. Она проходила в специзоляторе. Вытотов пришел в гражданке с двумя мордоворотами, явно не ГУФСИновскими работниками. Вместо того чтобы разобраться с незаконным выдворением меня в специзолятор, они устроили шантаж.
– У нас телефон ваш есть, из 1-го СИЗО передали. Там одна фотография женщины есть. Если будешь шуметь, мы ее твоей жене покажем, а то и в Интернет выложим. «Показывайте, – говорю, – но у меня с женщинами никаких переговоров не было. А тем более телефон у меня никто не изымал. Жена поймет, что это шантаж, и я об этом официально заявляю». Мне так и не удалось узнать, кто был с Вытотовым. Но сопровождавшие его в гражданке мужчины, как потом мне сказали, были полицейскими сотрудниками.
Какую провокацию заказчики придумают завтра, не знаю. Но то, что на запретную, режимную территорию проходят люди в гражданке и не называют себя, наводит на мысль, что таким образом силовики приходят сюда, чтобы выбить показания у заключенных путем шантажа, а то и с применением физической силы. Я пока столкнулся с угрозой и шантажом. До физической расправы осталось совсем ничего.
Пока писал материал, передали печальную новость из Волгограда. Очередной теракт унес жизни десятков невинных людей. Естественно, что по долгу своей профессиональной деятельности я должен был там находиться и докапываться до истины произошедшего теракта. Но меня судьба забросила в концентрационный лагерь, где тоже гнобят невинных людей. Если за зверские взрывы находят ответственных, то смерть заключенных списывается одним росчерком пера. Их хоронят без почестей и компенсационных выплат родственникам. Те, кто угробил жизнь арестанта, как правило, уходят на повышение. И в новой, обычно доходной должности, ищут новую жертву заказа. За его исполнение платят гораздо больше, чем государство. На своем опыте убедился, что энное количество полицейских брошено на одного журналиста с единственной целью – заставить его замолчать. Безопасность народа им по фигу. Личная нажива ставится во главу угла. Вот поэтому, как журналист, буду бороться с ними насколько хватит сил. Новый год испорчен. Нет, не специзолятором, а теми боевыми действиями, которые почти ежемесячно происходят в городах России. Что касается моих недоброжелателей, то зря они радуются. Заграница им все равно не поможет – Сибирь самое то, что нужно. Обживать ее надо. Там можно хороводы водить вокруг елок на природе, но желательно в арестантской робе. Может тогда поймут крохоборы, что люди устали созерцать их заграничные виллы и непомерные грабежи бюджетных, а точнее, народных денег.