Меня, как эстафетную палочку, уже 5 лет передают из одного региона в другой. Причем незаконно. И все норовят запугать, сломать, унизить. На этот раз заинтересованные лица вывезли меня во Владимирскую область. Через всю Россию везли. Насмотрелся вдоволь на ужасы тюремной жизни. В пяти СИЗО побывал. Везде одно и тоже – ненависть к зекам. Заметно как пораженные вирусом человеконенавистничества концлагерные работники получают удовольствие от проводимых ими издевательских пыток над беззащитными людьми.
За две недели дурацкого этапа добрался до города Коврова. За 70 км до Владимира 8 апреля 2016 года меня высадили. Зачем? Не знаю. В маршрутном листе, с которым ознакомили меня конвойные, такой остановки не значилось. Конечной был Владимир. Туда и увезли моих попутчиков. А меня, видимо по звонку из Москвы, приказали задержать на промежуточной точке еще на неопределенное время. Ею оказалась ИК-7, на территории которой и находится тюремный изолятор для транзитных заключенных. Оба эти учреждения расположены в поселке Пакино, Ковровского района.
О том, как меня здесь встретили и содержали больше двух недель, расскажу в конце материала. А сейчас о дурацком этапе, который прошел через следующие города: Орск, Челябинск, Екатеринбург, Тюмень, Киров, Ковров и… Владимир неизвестно когда. Кто только придумал этот расточительный и издевательский маршрут? На меня затратили не меньше 100 тысяч рублей. Видимо, руководство ФСИН решило мне показать, чем дышит и живет арестантская Россия. Спасибо. Увидел. Теперь бы узнать фамилию этого деньгоразбрасывателя, который регулярно таким образом опустошает государственную казну. О баснословных затратных суммах и коррупции в системе ФСИН, еще будет материал. А сейчас о том, что запечатлел мой журналистский глаз в пути.
Орск
Итак, меня 26 марта 2016 года из «лагеря смерти» вывезли на автозаке (одного) на железнодорожный вокзал города Орска Оренбургской области. Там уже ждали особо опасного преступника. Десять автоматчиков с собакой сделали живой коридор от машины до столыпинского вагона. Тюрьма на колесах оказалась полупустая. Меня закрыли в свободное купе. Не успел разложиться, как пришли конвойные делать обыск. Это был третий обыск за день. Два с пристрастием провели в ИК-5.
Начальник «лагеря смерти» Васильев наивно думал, что серьезные документы и материалы журналистских расследований я держу при себе. Более 2,5 часов его верноподданные шмонщики – Савчук и Голдобин перечитывали и перелопачивали печатные и рукописные материалы из моего уголовного дела. Ничего серьезного не нашли. Тогда Савчук с остервенением выбросил православный крест, который мне подарил для редакционного музея один из тюремных умельцев. Он же тайно изъял блокнот и две общие тетради с дневниковыми записями и творческими набросками.
Конвой, в отличие от Савчука и Голдобина не зверствовал. Обыск провели за час. Когда поезд тронулся, охрана стала разносить кипяток. Заметили, что у меня нет сухпайка. В ИК-5 мне его не выдали. Благо мужики с соседнего купе поделились. Голодным не остался. Да и в дороге пить и есть много нельзя. Распорядок режимный. В туалет выводят только 3 раза в сутки. В остальное время надо терпеть. Если совсем невмоготу, то 1,5 литровые бутылки возим с собой для заполнения. Поэтому в вагоне постоянная вонь и не только от зековского пота и мочи. В этот раз запах спермы витал по всему вагону. Оргию устроили два молодых педераста и 73-летний старик. Они находились в отдельном купе. Заводилой был серийный насильник малолетних детей. Гомосеки охотно поддержали это животное. Когда охи и ахи стали разноситься все сильнее и сильнее по вагону, в туалет с зажатым ртом пробежал конвойный. От увиденного у него началась рвота. Когда он вышел оттуда, ситуация с гомосеками прояснилась: «Представляете, 8 лет езжу в сопровождении, но такое вижу впервые. Все купе спермой загадили. Вот как теперь туда людей сажать? Будь моя воля…Зачем таких зверообразных держать? И старикашка туда же. Сразу двоих обслуживала беззубая морда. Еле их расцепили».
Вскоре на очередном полустанке эту педерасню высадили. Гремели клетки и сыпалась отборная ругань в их адрес. Если бы достали руками, то придушили уж точно.
Челябинск
В Челябинск мы приехали утром. Объявили, что стоять будем 15 часов. На это время всех увезут в местное СИЗО. Уговорил конвой вещи с собой не брать. Согласились. Нас было 5 человек. Всех закрыли в камеру, где не работал туалет. Как объяснил дежурный 2-ой смены, старший лейтенант(фамилию отказался назвать), у них в СИЗО нигде не работают туалеты. Кормить в этом учреждении нас тоже отказались. А чтобы голодные не возмущались, в камеру 5х3 метра загнали еще 50 человек. Стало невыносимо дышать от туалетной вони, затхлого пота и сигаретного дыма. Благо, что в этой тесной душегубке нас продержали не более двух часов. Голодную толпу снова привезли на платформу. На этот раз «столыпин» забили до отказа. Ехал дальше не один. Подселили двух 17-летних пацанов и еще четверых взрослых зеков.
Меня интересовали будущие призывники – Виктор и Руслан. В тюрьму они попали почти на 2 года за свою мальчишескую глупость. Перед сверстниками выпендривались своим умением угонять автомобили. Специализировались чисто по «жигулям» от 01 до 99 включительно. Не продавали и не разбирали на запчасти, просто катались пока был бензин, а потом бросали. Побывав в изоляции, сильно жалеют о содеянном. Интересовались, смогут ли теперь попасть в армию. Жалко, конечно, что не хилые и спортивного телосложения пацаны, которым бы служить в разведбате, искалечат еще неокрепший молодой организм тюремной баландой и чифиром. Видел как они уже с жадностью тянулись к кружке, в которой маститые зеки заварили крепкую чайную смесь.
Екатеринбург
В 5 утра прибыли в Екатеринбург. Погода сырая, слякоть. «Столыпин» отогнали в тупик, где нас встречали местные надзиратели. Выходили с вещами. Из нас формировали пятерки. Заставили всех присесть с скрещенными на голове руками. Сумки пришлось ставить в грязь. Липкая, промасленная жижа проникла во внутрь нашей скудной клади.
На всю толпу из 60 человек было всего два автозака. В железные отсеки арестантов набили как селедку в бочки. Все измазались грязью от сумок. До СИЗО добрались быстро, но там больше часа сидели в машине, ждали разгрузки. Затем всех загнали в камеру размером 6х3 метра. Там уже было человек десять. Вонь, дым колесом. Сидеть было негде. В этом кошмарном издевательском ожидании пообщался с полностью слепым зеком. Он на год старше меня. Сопровождал его попутчик в Омск. Рассказывали, что там ужасная тюрьма и лагерь. Смотрел на этого несчастного калеку и не мог представить, как он мог убить человека? Мне кажется, что таким образом старика лишили недвижимости.
Если в лихие 90-е это делали через кладбище, то сейчас то же самое происходит через суды и полицию. Второму убийце, который с трудом передвигается, 81 год. Ему дали 6 лет особого режима. Естественно, судьба этих, ну «очень» опасных преступников, предрешена. И зачем их туда-сюда возят? Главное, что никто не хочет думать о безруких, безногих, слепых, больных туберкулезом. Суды спихнули их в тюрьму, а там хоть трава не расти. Смотрел, как эту немощь раздевали догола и проводили обыск. Ну что могли везти слепой и старикашка, который шестилетним пацаном перенес голод и холод прошедшей войны?
Говорил, что фашисты не издевались так, как свои. А что сделаешь? Народ терпит, жаловаться-то некому. Надзирательная братва зеков за людей не считает, глумится над ними в меру своей испорченности. А ведь в каждом СИЗО есть рамки безопасности и электронные устройства для досмотра личных вещей. Государство огромные средства затратила на эту технику. И что? Стоит, пылится.
Встречал места, где включают технику, но после нее перелопачивают все вещи снова вручную. Что создает нервозную обстановку среди заключенных. А это и нужно концлагерным работникам. Такая установка сверху: все делать вопреки существующим правилам и законам, чтобы зек постоянно себя ущербным чувствовал.
В режиме тряски нас в душной и вонючей камере продержали весь день, без кормежки. Меня определили в санчасть. Давление подскочило. Встретила врач – Наталья Сергеевна (фамилию отказалась называть). Сразу выдала таблетку неизвестного происхождения и потребовала, чтобы я сразу принял ее. Отстала, когда показал ей свою аптечку. Так я оказался в палате для больных. Она ничем не отличается от камеры. Те же двухъярусные лежаки. Всего их 16.
Оставил у входа вещи, снова вышел к Наталье Сергеевне. Попросил ее рассказать с какими заболеваниями лежат арестанты. Нет ли среди них ВИЧ-инфицированных и чахоточных. Она отказалась давать такую информацию. Очень нервно себя при этом вела. В палатной камере все места были заняты. Два человека лежали на полу. Как мне сказали, «половых» – по указанию Натальи Сергеевны, силовым методом, «пропустили» через уколы. Они были слишком разговорчивы и много требовали. Теперь, вот третий день, лежат смирненько и ни с кем не разговаривают. Пытаюсь у них узнать о примененных лекарствах и их происхождении. Бесполезно. В ответ они просто улыбались. Кто-то пошутил, что меня ждет то же самое. Наталья Сергеевна видела, как я общался с больными. Вскоре от нее поступила команда срочно 10 человек перевести в другое место. На освободившееся места больше никого не подселили.
В палате было очень холодно. Лег в грязнющую постель не раздеваясь.
Познакомился с соседом по нарам. Им оказался директор торгового центра Николай Смовж. Дал почитать обвинительное заключение. Ему «шьют» убийство, которое было совершено в 1994году. Описание интересное в плане бредовой фантазии следователя. Пистолет Иж-79, переделанный под патроны 9мм, из которого стрелял убийца, следователь нашел при помощи миноискателя… зимой аж в 2014 году.
Хотел бы видеть такого дурака, который зимой лазил в сугробах с миноискателем. Удивляюсь, что он еще не догадался написать о снятии с ржавой рукоятки оружия отпечатки пальцев. Самое интересное в этой неправдоподобной истории то, что в 1994 году такое оружие не выпускалось. Так ответил завод-изготовитель на запрос адвоката. Но обвинение не сняли. Дело передали в суд. Естественно, человек переживает, надеется, что суд оправдает его. А сценка с оружием и убийством разыграна для того, чтобы отобрать у предпринимателя отлаженный и приносящий прибыль бизнес.
Заснуть в холодном помещении так и не удалось. В 3 часа ночи меня отвели в камеру для предстоящего обыска. Там уже было человек 40. Пол был залит водой. В этом холодном и сыром отстойнике мы провели больше 2-х часов. В шесть утра вся эта тягомотина с никчемными шмонами закончилась. Нас снова отвезли в тот же «столыпин».
В тюремном купе познакомился с Владимиром. Ему 61 год. Ехал с больнички. Три инсульта перенес. Как ему сказали врачи, четвертого может и не быть. И этот парализованный старик возвращался не домой, а в лагерь, досиживать оставшийся срок своего заточения.
Тюмень
В Тюмень мы прибыли в 12.20. Слышал, как объявляли посадку на поезда: «Москва–Абакан», «Новосибирск–Адлер» и т. д. Через 1,5 часа нас забрали в СИЗО-1 и закрыли в камеру ожидания на неопределенное время. О кормежке речь не шла. Правда, принесли кипяток. Налили чаю. Когда проводили обыск, впервые услышал, что стиральный порошок, привезенный с собой и свои сигареты в камеру брать нельзя. Можно пользоваться только теми товарами, которые приобретены в местном магазине. Своего рода вымогательство через свою торговую точку устроили.
Где-то через 10 часов пребывания в душегубке СИЗО-1, заключенных стали распределять по камерам. Меня снова отвели в больничку, в палату № 328. Условия и прием гораздо лучше, чем в Екатеринбурге. Да и мерзнуть не пришлось. Больных было всего 3 человека.
С Рафитом Гальманшиным мы сразу нашли общий язык. Во-первых, он был мой ровесник. Во-вторых, оказался мастером спорта и тренером по тяжелой атлетике. Воспитал не одну плеяду призеров по штанге разных уровней. И опять же, из-за слабой подготовки следователя сел на скамью подсудимых по ч. 4 ст. 111 УК РФ. Все произошло в банный день. Пригласил сосед. Когда Захарыч, его и в тюрьме так зовут, поднялся на второй этаж дачного домика, то увидел застолье. Хозяин познакомил его с незнакомым ранее товарищем. Пили за участников Афганской войны. Затем за Победу и участников всех войн. В перерыве между тостами стали меряться мужской силой, которая чуть не переросла в драку. Водка оказалась сильнее всех. Сморила мужиков. Когда проснулись, то нового знакомого нашли на первом этаже под лестницей. Он был мертв. Стрелки сразу перевели на Захарыча. Но так, как прямых доказательств и улик не было, следствие пошло на хитрость. Предложили Захарычу вариант минимального наказания. Раз участвовал в потасовке, значит причастен к смерти. И выдвинули такую версию, что якобы он начал собутыльника сводить вниз по лестнице, не удержал его, и тот рухнул вниз. Объяснили, что это уже не 111 статья, а 109-я, по которой он получит условный срок. И Захарыч согласился. Действительно в уголовном деле появилось обвинение по ч. 1 ст. 109 УК РФ. Но как только тот подписал признательные показания, указанная статья исчезла. Судить его начали по ч. 4 ст. 111 УК РФ. А это уже серьезный срок наказания. Условным здесь и не пахнет. Конечно, корит себя за такую детскую наивность и доверчивость. Он и сейчас себя считает виновным в смерти человека, но только как участник пьянки и не более. Примет ли суд это во внимание?
Но чтобы раскрыть следственную аферу со 109-ой статьей, необходимо доказать что она была в деле. Запрос в следственные органы Захарыч уже сделал. Какой будет ответ, я только могу догадываться. О раскрытом громком убийстве они наверняка уже отчитались. Значит, вся надежда на суд. И очень бы хотелось верить в его справедливость, но, увы!
Пять дней я провел в Тюменском СИЗО-1. Обратил внимание, что там работают в основном женщины. Они дежурят на этажах, выводят заключенных на прогулку, на следственные действия. По отзывам местных арестантов с ними легче переносятся все тяготы и лишения свободы. Объяснение простое. С их стороны нет грубостей, мата и провокационных действий.
На шестой день, опять через шмон, нас отправили дальше по этапу. Сменился конвой. Объявили, что едем через Кировское СИЗО. Там предположительно будет задержка на двое суток. Когда конвойный приоткрыл окно вагона для проветривания от табачного дыма, я увидел высотные дома.
Вскоре остановились на вокзале Пермь-2. До боли знакомые места. Здесь я заканчивал военное авиационное училище. Здесь из меня слепили мужчину, защитника и патриота своей Родины. Этим жизненным принципам верен и по сей день. Самого училища увидеть не удалось. Говорят, после его закрытия, на территории стали строить высотки. Пока ехали по городу, я стоял стоя, отдавая дань памяти старейшей кузнице кадров славных авиаторов, которую по чьей-то бестолковости или злому умыслу стерли с лица земли.
Киров
В Киров мы прибыли вечером. Шмон сразу не стали проводить. Развели всех по камерам, которые находятся в подвале. Помещения сырые и холодные. Отопление не работало. С нами были двое больных туберкулезом. И они на приеме указывали на свою болезнь. Но местные врачи никак на это не отреагировали. Посчитали, что в стране мало еще туберкулезников, есть возможность их размножить. И место выбрано подходящее – сырой подвал. Опять нас никто не покормил. К постельному белью страшно было притрагиваться. Кое-как дожили до утра. И здесь начался… шмон с пристрастием. Сутки не трогали, а здесь как с цепи сорвались. Решили лишний раз понервировать людей. Обыск проводили две группы. Мне указали прапорщика, который постоянно провоцирует и издевается над зеками со всей пролетарской ненавистью. Почему-то зеки обозвали его Наполеоном. Становлюсь к нему в очередь. Прапорщик сразу стал показывать свое превосходство. Из сумок стал небрежно все вышвыривать на стол. Мирно прошу быть осторожным с бумагами по уголовному делу. Мои слова его задели. Тут же стал угрожать мне карцером. Для пущей важности начал глазеть в документы. Можно подумать – соображает что-то в судебно-прокурорском произволе. На помощь ему подошли еще двое коллег и в процессе прощупывания каждой тряпки, каждого листа бумаги, стали поносить словесным поносом арестантов. В этой грязной матерной речи было столько ненависти к людям, что сразу подумалось: кто их только допустил к работе? Пытаюсь урезонить больных мизантропией. Говорю, что сам Генеральный прокурор, Юрий Чайка, отметил, что в российских тюрьмах сидят более 14 тысяч невиновных.
– А кто такой Чайка? – встрял в разговор сидевший за столом прапорщик.– Он, может, тоже сидел в тюрьме и выгораживает своих?
– Может, по вашему и президент Путин сидел?
– А он что, из другого теста сделан? Одного поля ягода.
– За что вы так не уважаете руководство страны?
– Они, руководство, в Москве, а здесь мы хозяева.
Я не выдержал, сорвался. Высказал все, что думал об этих сумасбродных людишках. Все это время за нашим диалогом наблюдал капитан – помощник дежурного по СИЗО Алексей Борисович. Он сразу пригласил меня в кабинет, извинился за дерзкие высказывания прапорщика. Свою и его фамилию назвать отказался.
Сегодня руководство страны озабочено грязным вбросом информации с Запада. А никто не задумывался, кто им поставляет эту ложь? Пять лет назад я раскрыл банду таких «поставщиков» во главе с покойным председателем Ростовского областного суда Ткачевым. Они даже узаконили судебным постановлением, что «страной управляет банда Путина». Писал об этом материал, обращался в правоохранительные органы, что Козлов, Ткачев, Погиба и др. давно продались Западу. И что? Меня по ложному обвинению бросили в тюрьму. Здесь тоже политическим воспитанием никто не занимается. Прапорщики со шмона – это еще цветочки, по сравнению с тем, что пропагандируют в тюрьмах. Мне много раз приходилось и приходится выступать против таких голословных обвинений.
И я вам скажу, получается. А почему тот же главный воспитатель ИК-5 г. Новотроицка, целый подполковник Кокшаров этим не занимается? Отвечу – им не до этого. Там собралась организованная компашка во главе с Васильевым не по вопросам воспитания зеков и их исправлению, а по личному обогащению. Собирают целый совет, на котором обсуждаются будущие проекты по покупке дорогостоящих иномарок, недвижимости и предстоящие поездки за рубеж на отдых.
После этого нервного шмона меня отвели в камеру. Даже дали две местные газеты – «Кировскую правду» и «Репортеръ». Но не успел их просмотреть, как снова вывели на шмон. Объявили новый этап до Владимира. Надеялся, что это последний. Но ошибся. Высадили в Коврове.
Ковров
Возле ИК-7 меня встретила целая делегация во главе с начальником ТПП (транзитный пункт пересылки) майором Магарламовым. До самого здания надо было идти 300 м. Прошу выделить человека донести сумки. У меня поднялось давление, пот лился градом. Среди них была женщина – врач, но она как и все, промолчала. Пришлось с передышками все тащить на себе. Уже на месте проведения шмона снял мокрую майку и попросил замерить давление. Оно было 200/130. Но все равно обыск не прекратили. Через час Магарламов завел меня в кабинет. Разговор был ни о чем. Он отказался объяснить, как я оказался в Коврове. Убедился, что он неплохо информирован обо мне. Сразу задал мне вопрос, зачем я вез в Москву людей?
– Чтобы поддержать Путина, – отвечаю я. – Он в то время выступал по вопросам борьбы с коррупцией. Бывший начальник УВД Ростовской области Алексей Лапин и умерший председатель облсуда Виктор Ткачев помешали. Нас не выпустили за пределы Ростовской области.
– Если вы такой ярый сторонник Путина, то почему он не побеспокоится о ваше реабилитации?
– Рано или поздно это произойдет. Мы еще поработаем на благо страны и своего народа.
Как я и предполагал, меня закрыли в отдельную камеру. На территории ИК-5 я нахожусь уже 20 дней. Не могу даже предположить что будет дальше. Тут на днях зашел начальник отряда ТПП старший лейтенант Павел Коновалов. Принес клочок бумаги с текстом и сует мне. Пояснил, что звонили с управы г. Владимира и просили, чтобы дали согласие на разглашение персональных данных Егорову А.А.
– Кто такой Егоров А.А.?- спрашиваю у Коновалова.
– Ну, как же, он, наверное, ваш адвокат?
– Уважаемый, а где его запрос?
– В управе.
– Покажите его, тогда и разговаривать будем.
– Тогда напишите здесь под текстом, что вы отказываете ему в этом.
– Лейтенант, не изображайте из себя чудака, на клочках бумаги я автографы раздавать не буду. Так и доложите своему начальству.
Больше с подобными заявлениями Коновалов не подходил. Что задумали Владимирские концлагерники, не знаю. Но думаю, в ближайшее время все прояснится.
Вот появилась первая информация. Оказывается, из Владимирской тюрьмы за 70 км, в ПФРСИ, как за новобранцами, приезжает «покупатель» – опер в чине майора. Он вначале проводит беседу с заключенным, и если разговор и договор его устраивает, дает команду на отправку. Доставка во Владимир каждый четверг на автозаке. Со мной пока такой встречи не было. Хотя, как мне сказали, опер недавно приезжал из ПФРСИ. Получается, я остаюсь в резерве. Прояснилось и с прогулками. Приказано выводить меня, когда все дворики пустые. Это чтобы я не контактировал с заключенными. Зря это делают. Во- первых, ущемляют мои права. Во-вторых, то, что они пытаются скрыть от гласности, мне уже известно. И в последующих публикациях вы об этом прочтете.
Май 2016г.
