Начальник Владимирского централа Алексей Климов недоступен для зэков. Обходов камер он не делает. На заявление о личной встрече не реагирует. В графике приема заключенных у него значится среда. Но и в этот день, к нему не достучаться. На письменные заявления он тоже предпочитает не реагировать. Мне, можно сказать, повезло. И это благодаря прокурору по надзору за ИК Егорову.
Меня 3 ноября 2016 года вывели к Алексею Николаевичу. Представляюсь. Указывает на стул. Некоторое время сидим молча.
– Прокурор Егоров дал указания с вами побеседовать. Был на совещании, там только о Вас и говорили, — начал Климов.
– Спрашивайте. Буду отвечать.
– Что считаете нужным, то и говорите.
– А толк от этого будет?
– Посмотрим. Смотря, что просить будете.
– У меня просьб нет. Есть претензии к нарушению элементарных прав осужденных.
– К примеру, какие?
– Хотел бы знать закон, который запрещает заключенным дышать свежим воздухом. Кто дал такую преступную команду – наглухо закрывать окна в камерах?
– Вас же выводят на прогулку?
– И вы считаете одного часа достаточно?
– Думаю, да. Кроме того, в каждой камере есть вентиляция. Мы ее включаем. Согласен, такого закона нет, чтобы постоянно окна были закрыты. Но вы представляете, что будет, если мы их откроем? Зэки начнут переговариваться между собой. А это запрещено законом.
– А как же безопасность? Задымление или прорыв отопительной трубы. Пока камеры откроют, люди задохнутся или сварятся в горячей воде.
– Пока таких случаев не было.
– Правильно ли я понял, что Вы своим волевым решением лишили людей возможности дышать свежим воздухом?
– Да, это мое решение и я от него не отступлюсь.
– Вентиляция, о которой Вы говорите, вдувает затхлый воздух. Он влияет на здоровье. Поэтому я настоятельно прошу для постоянного проветривания камер открывать окна. В других же тюрьмах нет такого произвола.
– Окна открывать не буду. Пусть дышат тем, что поступает через вентиляцию.
– Еще один бытовой вопрос: к камерам подведена горячая вода. Почему Вы ее не включаете?
– А кто платить будет?
– Вас же финансирует государство и на отопление, и на воду. Наверняка, счета выставляете.
– Хорошо. Разберусь. В ближайшие дни включим. (Прошло три месяца, зэки продолжают умываться и мыть посуду ледяной водой. — Прим. автора).
– А зачем по утрам из камер выносят постели? Ведь это же противозаконно. Кроме того, это лишняя работа для дежурной смены, которая утром выносит, а вечером их заносит.
– Мы это делаем с той целью, чтобы зэки не лежали на них в дневное время.
– Если Вам доводилось бывать в деревне, то не могли не обратить внимание на то, что даже скотина не выдерживает целый день находиться на ногах. А для того, чтобы она не заболела, хороший хозяин стелит ей солому, куда она ложиться отдыхать. Заключенные все равно ложатся, но на бетонный пол, отсюда и простудные заболевания. Лишние затраты на лечение.
– Это их проблема. Бетонный пол не для того, чтобы на нем лежать. Зэк должен находиться постоянно в движении. Здесь не лазарет, а режимное учреждение.
– А как насчет телефонных переговоров с родными? За то время, что я у вас нахожусь, мне разрешили один звонок и тот прервали.
– Вы хотите иметь телефон? Знайте, у нас сидят воры в законе без связи. Наверное, представляете их значимость в криминальном мире?
– Но я не из криминального мира и на такую руководящую роль не претендую. Да и разговор не о личном телефоне. В вашем тюремном магазине, продаются карты экспресс оплаты, «Zonatelecom»называется. Так вот. По совету вашего сотрудника я приобрел ее. Он заверил меня, что теперь я имею полное право на звонки. С момента ее приобретения прошло 6 месяцев, я не могу ею воспользоваться. Что нужно для реализации карты?
– Вы под особым контролем. Хотя, я убеждал свое руководство, что Вам здесь не место. В нашем учреждении сидят особо опасные преступники, к каковым Вас отнести нельзя. На прежнем месте от Вас просто избавились. Пишете много. У меня лично к Вам претензий нет. Пройдет немного времени, и карточка вам еще пригодится.
– Но я ведь не один страдаю. В тюрьме практически все имеют карточки, а разговаривать не дают. Старожилы говорят, что такое уже здесь было. Сменился хозяин телесвязи и прежние не реализованные карты пропали. Сдается мне, что таким образом, идет вымогательство денег у заключенных.
– Вы меня обвиняете в преступлении?
– Не в праве это делать. Говорю только о тех очевидных фактах нарушения закона. Выводы пусть делают следственные органы. Как и про то почему Вы самолично лишаете людей свежего воздуха и постельных принадлежностей. Кому, как не вам знать, что уголовно-исполнительное законодательство основывается на принципах законности, гуманизма, равенства осужденных перед законом. О каких законах может идти речь, если Вы их сами грубо нарушаете?
– Те, кто здесь находятся, того заслуживают.
– Не Вам оценивать степень вины заключенных. Вы должны, опять же по закону, защищать их от пыток, насилия и другого жестокого или унижающего человеческое достоинство обращения. А в Вашем учреждении люди вешаются и постоянно «вскрываются». И делают это явно не от хорошей жизни.
– Если речь об Ибрагимове, то он повесился в душе и оставил предсмертную записку. Мы к этому суициду никакого отношения не имеем.
– Ваш подчиненный, оперуполномоченный Павел Бондаренко, накануне провел с ним 2-х часовую беседу. Не исключаю, что она была провокационной и запугивающей. Сужу по тем его действиям, которые он проводил в отношении меня. Возбуждалось ли уголовное дело по факту смерти Ибрагимова?
– А зачем? Он сам повесился.
– А может, его довели до этого? Вы с Бондаренко не разговаривали на эту тему? Кстати, он постоянно вмешивается в мою переписку, адресованную в правоохранительные органы, руководству страны, защитнику по моему делу, что запрещено законом. Из-за этого пропадают письма. Зачастую они не доходят до адресата. Из писем незаконно изымаются документы по заказному уголовному делу в отношении меня.
– Дам команду, чтобы вся Ваша почта шла через мои руки.
– Через публикации мне удалось добиться, чтобы в ассортименте магазина появились свежие фрукты, овощи. Сняли «дурной»запрет на чай и кофе. Заказы на закупку продуктов принимать не раз в месяц, как это было раньше, а два, как того требует закон.
– Здесь я с Вами солидарен. Ограничения сняты. Лично выходил на начальника торговли ФСИН. Она меня заверила, что поставки яблок, апельсинов, лимонов, чеснока, лука будут теперь постоянными.
– Так Вы предлагаете все проблемы решить через прессу?
– Я думаю, что обойдемся без громогласных заявлений.
– Согласен, мы в Т-2 содержим людей, а не животных. Если не секрет, то через кого Вы передаете свои материалы?
– Через надежных людей.
– Моих подчиненных?
– Скажу так, через настоящих патриотов, которые не желают мириться с беззаконием. А налогоплательщики должны быть уверенны, что их налоги идут на благое дело, а не на звериные разборки и хищения. И не надо искать тех, кто мне помогает, Вы все равно их не найдете. А вот изменить преступное отношение к заключенным можно. Без прокуратуры и других надзирающих органов. Просто надо захотеть проявить человечность к тем, кто ущемлен в правах и временно изолирован от общества.
– У нас будет еще время переговорить. Я вас вызову в ближайшее время.
Прошло больше трех месяцев, но Климов меня так и не вызвал. Да и у меня пропало желание встречаться с человеком, который не выполняет своих обещаний. Буквально на днях «вскрылся» очередной заключенный из камеры 34.
Толмачев А.М.
Владимирский централ
