Беседовать с главным дирижером Ростовского академического симфонического оркестра Юрием Ткаченко, как и со всяким человеком высокой культуры, – настоящее наслаждение. Разговаривали мы с Юрием Михайловичем после репетиции, и сначала он выглядел несколько уставшим. Однако маэстро преобразился, когда стал рассказывать о музыке и музыкантах, о слушателях и исполнителях и о том, что хотел бы волноваться лишь в связи с творчеством.
–Режиссер – это человек, ко-торый во всем сомневается. Дирижер заставляет всех вокруг себя работать, и за это к нему часто испытывают отнюдь не любовь. Он обречен быть властным?
– Андрон Кончаловский утверждает, что тело человека всегда лениво, и задача творческих личностей (дирижера, музыкантов в данном случае) – перестать лениться и начать работать. Творческий продукт может возникнуть только в результате труда. Поэтому если и надо применять власть, то лучше в отношении себя, работая с собственной ленью.
– Как отдыхаете – как созерцатель, спортсмен или путешественник?
– В вашем вопросе уже содержится часть ответа. Я и путешественник, и спортсмен. Люблю путешествовать как автотурист – в прошлом году на машине ездил с семьей в Испанию. Как вы догадываетесь, впечатлений было очень много, и поездка получилась интересной.
Не удивляйтесь, музыка и спорт – вещи вполне совместимые. С детства занимаюсь настольным теннисом, кандидат в мастера спорта и призер Украины. В этом смысле я не исключение: Спиваков, например, успешно занимался боксом. Насколько я знаю, многие писатели тоже приобщались к спорту. Боксировал и поэт Байрон, одним из лучших борцов России был Александр Куприн. Двигательная активность, полагаю, на пользу человеку самых разных профессий.
– Вы несколько раз были в Японии. Какие чувства вы испытали, когда услышали о случившейся там трагедии?
– Это трудно передать словами. Любя и зная эту страну, с уважением относясь к ее людям, очень тяжело видеть эти страшные кадры по телевидению. Думаю только вот о чем: японцы – люди трудолюбивые, организованные и справятся с такой большой бедой.
– Сейчас вы состоявшийся, опытный профессионал. Как относитесь к слушателям-новичкам в зале, которые хлопают между частями музыкального произведения? Вы их прощаете?
– Когда я слышу между частями симфонии аплодисменты, меня это не раздражает. Может быть, вам трудно в это поверить, но я рад им: это говорит о том, что пришли новые зрители. И я хочу верить, что они придут еще раз.
– Представьте, что пришел день концерта. Когда для вас наступает момент особого волнения или напряжения?
– Когда выхожу на сцену. Кто сидит в зале, как пройдет концерт – все это очень важно в первые мгновения.
– Что важнее: концерт или репетиция?
– Все важно. Путь к выступлению перед зрителями непростой, так как проходит через поиски, волнения, эмоции. Случается, что в процессе работы возникает разобщение, которое все же переходит в понимание, и тогда легче работать.
– Мы являемся свидетелями того, что в драматическом искусстве форма стала важнее содержания. Проще говоря, стали слишком абсолютизировать ценность творческих поисков как таковых, ценность «собственного прочтения». Как в музыке?
– В наше время иногда классическая музыка исполняется с элементами эстрадности и налетом какой-то чрезмерной легкости – это веяние времени. Я склонен к тому, что играть надо так, как музыка написана, как она создана Моцартом, Чайковским, Бетховеном. Тем более что благотворное влияние этой музыки общеизвестно.
– Какая, с вашей точки зрения, разница между артистом и музыкантом?
– И те, и другие – лицедеи, только артист – от слова и жеста, а музыкант – от звука.
– Если начали говорить о неожиданностях, то давайте вспомним тот случай, когда при исполнении «Болеро» Равеля в зале филармонии неожиданно погас свет. Это не изменило ход концерта, вы замечательно доиграли «Болеро» до конца. Тогда многие включили фонарики мобильных телефонов. Это был прекрасный пример единения с залом, пример высокого профессионализма, вашего и оркестра. На следующий день в Ростове многие говорили, что это была особая придумка, чтобы усилить восприятие музыки. Я сидела в зале и радовалась за вас и всех музыкантов. Концерт закончился под грохот аплодисментов. Так раскройте же нам тайну: что помогло вам тогда?
– Музыканты оркестра – это великие труженики. Чтобы стать профессионалом и работать в коллективе, нужно 10–15 лет. И заметьте, все эти годы – особый режим, систематическая работа. Ты обязан заниматься постоянно, повышать профессионализм, технику, совершенствовать умения и навыки. Кроме того, у человека, который выходит на сцену, особое чувство долга перед зрителями. Если выступаешь сегодня, ты должен дать зрителю то, что он ждет от тебя. Я думаю, что в тот день, о котором вы говорите, по-другому и быть и не могло. Ведь мы столкнулись с технической неполадкой, а расстраивать зрителей не имели права. Мы доиграли «Болеро». Особенно надо отметить солиста-ударника Котова Александра. Он лауреат Всероссийского конкурса, концертмейстер ударных инструментов. Так что, я думаю, большинство аплодисментов были адресованы именно ему.
– Оркестр – это семья или собрание талантов?
– В идеале – семья, но, как показывает жизненный опыт, в семье бывает всякое.
– Федосеев в одном выступлении сказал, что, когда появляешься перед оркестром, музыканты не испытывают к тебе ни доброжелательности, ни уважения. Всего надо добиваться. Как? Как педагог и наставник или как коллега?
– Мой учитель Демченко говорил мне: «Если хочешь стать дирижером, стремись к тому, чтобы быть первым среди равных». Руководить оркестром помогает творческая увлеченность, энергетический потенциал, и, конечно, на помощь всегда приходит классика. Помните, у Ахматовой сказано о музыке: «Она одна с тобою говорит, когда другие подойти боятся»?
– Какую музыку, кроме симфоний, вы слушаете? Чему отдаете предпочтение?
– Если слушаю группы, то лишь высокопрофессиональные. Любимая – «АВВА».
– Сейчас, к счастью, в нашем обществе образованность стала входить в моду: учим языки, знаем имена композиторов… Пусть хотя бы так, небольшой шаг к повышению всеобщей культуры. А что необходимо сделать, по-вашему, для воспитания музыкальной культуры?
– Пропагандировать классическую
музыку, так как в последнее время появилось много псевдомузыки. Пропаганда должна быть целенаправленной и грамотной. Ведь настоящая музыка – это глоток чистой воды, она учит жить без суеты. Она результат труда гениев, великих музыкантов. И учиться надо именно у них.
– Вы часто бываете на гастролях. Какие там слушатели, как они принимают Ростовский симфониче-
ский?
– На гастролях в Китае мы были приятно удивлены, что почти половина зрителей были молодые люди. И по тому, как они слушали, нам было ясно, что они стремятся понять классическую музыку, и это было приятно.
А в Испании слушатели экспрессивные, живо реагируют на то, что мы играем, и если исполняем испанских композиторов, они могут слушать музыку стоя.
– Писатель Виктор Астафьев утверждал, и не без оснований, что подлинное искусство меняет человека к лучшему. О себе он говорил, что ему полюбить и понять симфониче-
скую музыку помогали произведения Свиридова. Надо ли новичку-слушателю искать «своего» композитора? Нужно ли слушать только тех, кто нравится, или лучше слушать всех, а потом начать выбирать?
– Свиридов – один из величайших композиторов современности. Его музыку поймет человек в любой стране. Но если вы хотите стать грамотным слушателем, то начинать надо с композиторов, в музыке которых ясно слышны мелодии. Они легко найдут к вам дорогу. Я имею в виду Вивальди, Пьяцоллу, Гайдна, Чайковского – одним словом, начать с популярной классики.
– В какой город всегда тянет приехать?
– Я 27 лет живу в Москве, и, конечно, домой меня тянет всегда, где бы я ни находился. В Европе любимым городом является Вена, может быть, потому что это был первый город за границей, который я посетил.
В Ростове хорошо работается, нет скуки и однообразия. Южный колорит пронизывает здесь всю жизнь: на улице жарко и в работе, а в целом – хорошо. Ростов – музыкальный город, и в этом еще одна его особенность.
