«Вы получите протокол судебного заседания после вынесения приговора». Такой ответ получали защитники на свой вопрос, когда же им наконец дадут ознакомиться с протоколами судебных заседаний. Согласно УПК РФ, они имеют право на ознакомление, если протокол изготовлен частично. Однако с 13 марта протоколы перестали предоставлять для ознакомления, хотя они и изготавливались частично: прошло судебное заседание — протокол изготовлен.
Почему с 13 марта участникам перестали выдавать протоколы судебных заседаний? Чтобы оставить возможность откорректировать, а если точнее — переписать протокол под уже вынесенный приговор.
Как обычно в судах делается? Подлинный протокол подменяется фальшивкой, составленный неизвестно кем (в нашем случае — автором приговора, которым судья Ананич В.А. не является), подписывается секретарем и судьей и приобщается к делу вместо протокола судебного заседания под тем же названием «протокол».
Протокол является важнейшим процессуальным документом — доказательством, как стороны обвинения, так и стороны защиты, а отсутствие подлинного протокола является основанием для безусловной отмены судебного решения.
Переписывание протокола по нашему делу (в действительности — составление совсем другого документа вместо протокола) продолжается вот уже две недели и будет ли протокол готов перед отправлением апелляционных жалоб в краевой суд, неизвестно.
Поэтому-то и была почти недельная задержка с выдачей приговора: у осужденных срок на подачу — 10 дней после вручения, а апелляционные жалобы отправляются вместе уголовным делом(то есть, вместе с протоколом) после истечения срока на обжалование.
Если бы Толмачеву А.М. вручили приговор 29 октября 2014 г., то апелляционные жалобы уже были бы направлены в апелляцию, а так как ему вручили приговор только 6 ноября, то направят в лучшем случае после 16-го ноября. А это время было потрачено на переписывание протокола. Зачем переписывать протокол? Чтобы показания, зафиксированные в протоколе, соответствовали показаниям в приговоре.
Свидетели, прочитав приговор, «не узнают» своих показаний. Для примера — кусочек приговора с показаниями заместителя главного редактора Просветовой В.А. и ее комментарии.
В приговоре: «…Согласно показаниям свидетеля защиты Просветовой В.А. следует, что она с 2006 г. работает в редакции Толмачева А.М. Ей было известно об обращении Криштопиной Н.А. для оказания ей правовой помощи в разрешении проблем с бывшим мужем Сеняниновым К.Н.
Толмачев А.М. передал имеющиеся сведения журналисту Сапуновой В.В. для ознакомления и принятия решения о выпуске статьи. Со слов Сапуновой В.В., ей стало известно, что бывший муж выселяет Криштопину из квартиры и подает иск об отказе от ребенка. Толмачев А.М. никогда не вмешивался в процесс подготовки материала, лишь мог откорректировать текст. Также было и в случае со статьей «Месть по закону».
Показания свидетеля Просветовой В.А. в той части, что Сапунова В.В. лично принимала решение о публикации того или иного материала, главный редактор издания никогда в это не вникал, Криштопина Н.А. не обращалась лично к Толмачеву А.М, суд относится к ним критически. В этой части показания согласуются только с показаниями самого подсудимого, который является ее непосредственным руководителем на протяжении длительного времени и противоречат показаниям свидетелей Сапуновой В.В., Криштопиной Н.А., которые указали, что именно Толмачев А.М. дал указание журналисту Сапуновой В.В, подготовить статью по имеющейся информации и передать ему для опубликования».
Комментарии Просветовой В.А.: «Я говорила, но этого нет в протоколе, что Криштопина обратилась к Толмачеву со своей проблемой. Долго сидела у него в кабинете, плакала. Нам стало понятно, что он не очень хочет браться за эту тему (вообще Александр Михайлович не любит темы семейных разборок, но в данном случае дело касалось ребенка), она его уговорила, разжалобив слезами. Документы Криштопиной были переданы Сапуновой на планерке со словами: «Вика, посмотри, здесь нарушение прав несовершеннолетнего ребенка. Побеседуешь с Криштопиной, и пусть она донесет подтверждающие документы, если их не хватает».
Я не говорила, что «Толмачев А.М. передал имеющиеся сведения журналисту Сапуновой В.В. для ознакомления и принятия решения о выпуске статьи». Сапунова, как и другие журналисты издания, самостоятельно не принимали решения публиковать или не публиковать тот или иной материал.
Я не говорила: «Толмачев А.М. никогда не вмешивался в процесс подготовки материала, лишь мог откорректировать текст». Я не могла так сказать, потому что корректорскую правку в тексты вносит корректор. Редактор же может сделать редакторскую правку. Это разные вещи. Дословно я сказала: «Так как проблема и канва материала обсуждалась редактором и журналистом заранее, а также в ходе подготовки материала, редактор в тексты сильно не вмешивался. Мог подправить какие-то неточности, исправить фактические ошибки».
А вот это: «главный редактор издания никогда в это не вникал» – вообще бред.
И вот это я не говорила: «Криштопина Н.А. не обращалась лично к Толмачеву А.М». Наоборот, на судебном заседании я подробно рассказала в какой день приходила Криштопина, мешала нам работать, т.к. надолго оторвала редактора от рабочего процесса в день сдачи номера в типографию».
Кроме того, в приговоре отсутствуют очень важные показания Просветовой В.А. о времени сдачи Сапуновой В.В. своей статьи в редакцию. Как видите, в приговоре приведены такие показания Просветовой В.А., чтобы они «подтверждали» версию обвинения.
Жалобы на подмену подлинного протокола подложным документом в вышестоящие инстанции обычно не дают результата: судьи ссылаются на то, что в деле есть документ, который тоже называется «протокол». Это означает, что подмена протокола введена в обычаи судов, в ежедневную судебную практику. Отмена решения на практике невозможна, когда подлинный протокол просто подменен.
Защитникам и Толмачеву А.М. ничего не остается делать, как требовать возбуждения уголовного дела по ст.303. «Фальсификация доказательств и результатов оперативно-розыскной деятельности» в отношении судьи Ананич В.А. и секретаря Зуб Ю.:
«3. Фальсификация доказательств по уголовному делу о тяжком или об особо тяжком преступлении, а равно фальсификация доказательств, повлекшая тяжкие последствия, наказывается лишением свободы на срок до семи лет с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до трех лет».
Протокол судебного заседания — это не приговор. Судью можно привлечь к уголовной ответственности за неправосудное решение, если ее приговор или решение отменяется. В случае же с протоколом я считаю, что у наших заявлений есть судебная перспектива.