Скоро будет два месяца, как я нахожусь в Новочеркасской тюрьме. Насмотрелся всего. Испытал на себе бесчеловечность, которая царит в стенах СИЗО-3. Живут здесь, в основном, не по Российским законам, а по каким-то инструкциям ростовских или московских распорядителей. Если требуешь разъяснения того или иного, прямо скажу, дебильного распоряжения или указания, тебе называют какой-то абстрактный номер приказа, инструкции. Проверить сказанное невозможно. Документы, если они и существуют, просто не показывают. Слава Богу, прихватил с собой закон о содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых.
Практика показала, что никто из работников СИЗО-3 его не читал, свои неправовые действия списывают на своего начальника Колганова. К моему глубочайшему удивлению, Колганов и сам не знает тех простых истин прописанных в законе. В его голове рождаются какие-то нелепые указания, от которых становится смешно и грустно. Вот некоторые из них.
Каждое утро идет простукивание камер. Таким образом, оповещают заключенных о выводе на прогулку. Даю согласие. Сокамерники стали отговаривать: «Вы еще не были в наших прогулочных двориках. Мы туда один раз сходили, больше не хотим. Как в парилке побывали, да еще цементной пылью надышались. Дворик меньше нашей камеры и находится он на крыше 6-го корпуса. Сверху крыт пластиком, который раскаляется на солнце. Оповестили где-то в 10.00, а выведут в самое пекло». Так и получилось, где-то ближе к обеду «броня» открылась, и вышел в коридор.
– А остальные? – спросил выводной.
– А они не желают. Это мне интересно посмотреть на вашу парилку.
– Если они не идут, то и вы остаетесь в камере.
О законе говорить было бесполезно. Ответ один: «Доказывайте всё сами Колганову. Мы выполняем его распоряжение. Сразу оговорюсь, в Ростовском СИЗО-1 такого произвола нет. Гулять выводили независимо от количества. В летнее время разрешалось брать с собой воду в пластиковых бутылках и не только для питья, но и чтобы после быстрой ходьбы или проведенных физических упражнений, умыться и смыть с тела пот. Кстати, там каждый дворик оснащен перекладиной или комбинированным спортивным снарядом. А так как я имею ряд заболеваний, и военные врачи порекомендовали мне больше двигаться, прогулки старался не пропускать. Вот и в Новочеркасском СИЗО-3 рвался туда, чтобы походить и подышать свежим воздухом. Желание не пропало даже после того, когда ребята мне обрисовали печальную картину прогулок. Объяснив ребятам, что, как журналист, должен сам увидеть все то, о чем они рассказали, уговорил. Начали собираться. Я взял три пластиковые бутылки и стал наливать туда из под крана воду.
– А это еще зачем? – спросил Михаил.
– Обольемся, если жарко будет.
– Михалыч, да кто же даст? Взять с собой ничего не дадут.
Вскоре нас вывели из камеры. Увидев у меня сверток с бутылками наполненными водой, охранник спросил:
– А это зачем?
– Пить и обливаться. Там наверху слишком жарко.
– Воду оставляйте в камере. С ней вас на прогулку не поведут. А то этому примеру последуют другие.
– А чем определен ваш запрет?
– Это вопрос не к нам, а к руководству СИЗО.
– Так позовите их, пусть объяснят причину запрета.
Через время появился старший лейтенант из оперчасти. Оказывается, он уже связался с более высоким руководством и те разрешили, в виде исключения, взять воду. Но на этом чудачества не закончились. Когда «опер» ушел, выводной предъявил повыше требования. Воду можно взять, но бутылки должны быть без пробок.
– А это еще как понимать? – в один голос заявили мы.
– Как хотите, так и понимайте. Сам не знаю, кто и для чего придумал такой разрешительный вариант.
Пришлось выполнить ничем не оправданную команду: «Бутылки взять, а пробки оставить в камере». Нас вывели на крышу.
Там в два ряда были расположены прогулочные дворики. Они были практически пустыми. Только, когда зашел во внутрь, понял смысл этой пустоты. Действительно жара была как в парилке. Пару раз прошелся по дворику, сразу поднялась цементная пыль. Сразу одну бутылку воды вылил на пол, через 10 минут вторую. С третьей вернулись в камеру, положенных 60 минут мы не использовали. Если ответ на то, почему арестанты не ходят на прогулку, я нашел, то по пробкам специалиста искал долго. Интересовался у всех, кто посещал с проверками нашу камеру. Они только пожимали плечами. И вот один молоденький старший лейтенант нашелся, что ответить: – По нашей инструкции, бутылка наполненная водой и закрытая пробкой это оружие. Никто не знает, что у вас на уме. Если ею шарахнуть охранника по голове или другим частям тела, то синяков на теле не остается. Докажи потом, что вы его избили.
– А вам лично приходилось применять это секретное оружие на заключенных?
– Да кто же вам скажет такую информацию? – улыбнулся он.
Прав старлей. Издевательская информация в отношении заключенных, за пределы СИЗО-3 редко выходит. Да и журналисты сюда попадают редко. Особенно те, кто интересуется жизнью арестантов и секретным оружием против них.
Карцерные кровососы СИЗО-3
Что представляет собой карцер? Это маленькая комнатушка 3,5 на 3 метра, есть туалет и умывальник. На окне двойная решетка. Дверь входная железная, тоже двойная. Стол и стул железные, они приваренны к стене и полу. Нары откидные, железные. Днем они пристегиваются к стене, ночью в 21.00 их раскладывают для сна заключенного. Утром в 5.00 подъем. Постельные принадлежности выносятся из карцера, а лежак снова на замок закрывается. Весь день на ногах или должен сидеть на стуле. Пол холодный на нем не полежишь, сразу почки застудишь. Да и охрана не даст занять горизонтальное положение. Бдят, в глазок постоянно смотрят. Находится карцер в одноэтажном здании барачного типа. Все вместе называется спецблок. Арестанты называют его «подводной лодкой». Да, забыл, на 1 час выводят на прогулку. Прогулочный дворик размером чуть больше карцера, только без потолка, сетка сверху натянута. Но он лучше, чем те, что в 6-м корпусе находятся. Нет той цементной пыли, и воздух свежий поступает. За окном карцера тюремная стена со спецограждением. По периметру бегают собаки сторожевые, лают по ночам, спать не дают. Баланду возят, но я с 20 июня на голодовке. Сегодня 24-е число. Дали, как мне сказал неофициальный источник, пять суток. Должны завтра выпустить. В карцере на стенах собирается уйма комаров. Ближе к вечеру начну их гонять. Ночью эти кусачие кровососы спать не дают. Бороться с ними бесполезно. Их словно прикормили в этих карцерных клетушках. Дармовая арестантская кровь им, видимо, по вкусу пришлась. Вот и жируют по ночам. Когда убиваешь комара, то на стенах остаются большие кровяные разводы. Меня предупредили, что такого делать нельзя, хозяин спецблока майор Моргун недоволен будет.
Да, Моргун здесь личность известная. Довелось пообщаться с ним. С его слов, имеет огромный опыт работы с заключенными. Набирался его в тюрьме «Матросская тишина». Заметно суетливый, угодливый начальству и очень хитрый. Правда, эта хитрость показушного характера. Утром 25 июня, когда у меня заканчивался срок отсидки в карцере, появился Моргун. Осмотрев клетку, а он снова заходил до этого не один раз, хозяин специзолятора вдруг замечает, что из-под умывальника течет вода. Труба внизу лопнула. Покачав головой, Моргун заявил, что сейчас устранят неполадку. Через пол часа он появился с емкостью.
– Это урна? – спрашиваю у него.
– Нет, поставим под трубу, чтобы туда вода капала.
– Эта емкость явно не подойдет, от силы там пол-литра воды поместится.
– Ничего пусть постоит, разберемся после.
Поворачиваю голову, а на дверях уже кто-то успел повесить распорядок дня для лиц, содержащихся в карцере.
– А это как понимать? – спрашиваю у него.
– Так, оно же там и висело. Вы просто не замечали.
– Наверное, проверка едет, раз появилась урна, распорядок дня?
– С чего вы взяли?
– Вижу, как вы суетитесь.
–Мы никого не ждем. Вас в 17.00 выпустят.
Буквально через 30 минут, после ухода Моргуна, дверь снова открыли. Не ошибся, в карцер вошла известная правозащитница Валентина Ивановна Череватенко в сопровождении одного из заместителей Колганова. Мы общались минут 30. Она решила взять под личный контроль сложившуюся ситуацию. Очень переживает за мою безопасность. Передала, что жители Ростовской области и мои родственники озабочены тем же. Прошу Валентину Ивановну, чтобы она всех успокоила и передала от меня всем низкий поклон и огромное спасибо за поддержку. Мы должны вместе победить творящийся в тюрьмах беспредел. И не только здесь.
Как уже писал раньше в наших ростовских казематах сидит практически половина невиновных людей. В СИЗО-3 есть такие, которые по году тюрьмы получили за украденные гантели, галоши, один за то, что соседскую курицу со своей попутал. Им плевать, что, в конституции записано, что человек не виновен до тех пор, пока это не докажет суд. Ты попал в клетку. Баланду дают, как зверю, через «карман» – маленькое окошко размером с тетрадь. Меню практически одно и то же. Есть тюремное рагу невозможно. В одной камере живет кошка, так она никогда к этому вареву не притрагивается. Большинство заключенных питаются тем, что передают из дома. В остальном: не так повернулся, не то сказал, не снял трусы, не понравился начальнику… за все это могут наказать. Если со мной, юридически подкованным и уже в возрасте человеком так поступают, то простых грешных гнобят по полной программе, которую узаконил господин Колганов. Под одну из них, издевательскую, с пытками попал и я.
Так вот, в 17 часов, как обещал «хозяин» карцерного спецблока Моргун, меня не выпустили. Пришел капитан (фамилии здесь никто не называет, все шифруются) в 20.00 объявил, что я освобождаюсь из карцера и перехожу в другую камеру. Но для этого надо на складе взять свои вещи и переодеться. С каким удовольствием я снял грязную и рваную тюремную робу. Белой футболке, поверх которой одевалось это одеяние, даже стирка не поможет. Казалось, все вещи складывал хорошо, думал сейчас заберу их и в камеру отдыхать после бессонных ночей. Я уже взял свои сумки, но дальше склада с ними меня не пустили. Сопровождавший меня капитан получил указание, чтобы я взял оттуда только туалетные принадлежности и сменное белье. Но прежде чем открывать сумки, я должен пройти осмотр содержимого в них в специальном помещении.
– Так вещи из тюрьмы не выходили, – говорю капитану. – Они оставались в камере 413 пока я сидел в карцере. И кто их сдал на склад, для меня остается загадкой.
– Ничего не знаю. Эту процедуру придумал не я. Мне приказал дежурный по СИЗО-3, – заявил сопровождавший меня капитан.
Несу все личные вещи в указанное место. Обыскивали меня с пристрастием. Хотя, все понимали, что я только из карцера и вынести от туда ничего не мог. Затем принялись перебирать вещи. Может эта процедура заняла бы и больше времени, но один из проводивших обыск, достал книгу с портретом Артема Боровика.
– А это кто?– спросил он.
Неуспел ему ответить, как подошел другой сотрудник.
– Я этого парня знаю. Он погиб в авиакатастрофе. Кажется, его Артемом звали, – и вопросительно посмотрел на меня.
– Вы правы. Это мой кумир, Артем Боровик. Талантливейший журналист. Он трагически погиб. Но его продолжатели остались. В этом сборнике публикации тех, кто победил в конкурсе: «Честь, мужество, мастерство», проведенного в честь памяти нашего коллеги.
– А ваши публикации здесь есть?
– Я уже их читаю, – заявил держащий книгу работник СИЗО-3.
– Смело, очень смело. Да мы вас знали по острым публикациям и раньше, завели разговор собравшиеся сотрудники.
Нашу беседу прервал вошедший сопровождавший меня капитан.
– Вещи с собой вы не заберете. Снова несите на склад. Разрешили только туалетные принадлежности и нательное белье.
– Но ведь там есть и другие вещи, к примеру, лекарства, которые мне нужны постоянно. Тем более, что все это раньше находилось со мной в камере. Что сейчас изменилось?
– Не знаю. Спрашивайте у начальства. Я выполняю приказ.
– В таком случае, куда деть все эти вещи?
– Снова сдадите на склад.
Возле склада уже стояло несколько сотрудников СИЗО-3. Один майор с кинокамерой сопровождал все мои действия. Мне снова начали говорить, что вещи остаются на складе, продукты утилизируются, потому что вы на голодовке. Я расстегнул сумку и показал, что у меня там тома уголовного дела, записи и наброски по нему.
– Нет только необходимое.
– Вы что снова меня в карцер ведете?
– Все вам скажут.
Тогда я достаю книжку с портретом Артема Боровика и заявляю, что возьму только ее. Мне запретили. Стали говорить, что если я откажусь брать озвученные вещи, они утилизируют их все. Старший лейтенант так и заявил во все услышанье в сторону кладовщика женщины: «Составляйте акт об отказе, будем все уничтожать». Не знаю, что стало с моими вещами, но я ушел в сопровождении старшего лейтенанта, который грозил утилизацией вещей, снова в спецблок. Правда, не в карцер, а в камеру на четверых. Из вещей у меня остались тапочки, майка и шорты.
Камера, в которую меня поместили ничем не отличается от карцера. Только спальное место не закрывается, днем можно полежать, когда сильно отекают ноги. Если в обычной камере один глазок на дверях, то здесь их три, два еще в стене. Всего только одна розетка и та оказалась неисправной. Починили через день. Она находится в 1,5 метрах от пола. Чтобы вскипятить воду, необходимо держать посудину в руках. Подставки под это дело нет. Кипячу воду в алюминиевой кружке. Те чашки, которые были в 413 камере, запретили. С алюминиевой кружки пить невозможно, обжигаешь губы. Вот и ждешь, когда остынет. По закону, держать в камере одного обвиняемого нельзя. Когда я им об этом заявил, то буквально перед отбоем завели Бориса Кривко, с которым раньше мы находились в 413 камере. Нормальный молодой парень, сидит за экономические преступления. Дали ему 3,5 года. Так же возмущен сфабрикованным делом. Сказал, что перевели временно и, возможно, нас завтра двоих вернут в 6-й корпус. Поговорив немного, Боря предложил перекусить малость. Достал колбасу, фрукты, печенье.
– Так я же на голодовке. Спасибо, не буду.
Таким образом меня хотели проверить на вшивость. Смогу ли я сдержаться перед таким соблазном? Но я уже смотрел на еду безразлично. Неделя голодовки дала о себе знать. На следующий день Борю забрали назад. Провокационный ход не удался. Следующие сутки я уже провел один.
Утром 27.06.13 г. неуспел привести себя в порядок, как в камеру вошёл подполковник Колганов. Отвечать на мои заявления и просьбы он отказался. Разговора не получилось, и он ушел. Я стал готовиться к судебному заседанию в Верховном Суде РФ, которое состоится 28.06.13 года. Видео-мост будет в 11 часов. Жаль только, что идти туда придется в грязной майке и шортах. Другого нет. Как сказал старший лейтенант, вещи мои утилизируют. Ну что же, мы люди подневольные придется выдержать и это.
Не подумайте, что жалуюсь или ною. Нет. Я описываю реальность. Мне, как журналисту, даже интересно смотреть, как на глазах дичают люди. Люди, которые наделены даже крохотным кусочком власти. Вы должны знать, что творится в тюрьмах, возможно с вашими близкими людьми. Выдерживают этот ад единицы. Остальные становятся либо инвалидами на всю оставшуюся жизнь, либо превращаются в потенциальных преступников. Такими их делает тюрьма.
Не так давно по телевизору показали тюрьмы Финляндии. Что сказать? Мы находимся еще в каменном веке. Издевательство надо мной перешло в открытую стадию. Мне сказали, что все направлено на то, чтобы я сорвался психологически. Председатель Ростовского облсуда Ткачев и его сподвижники разработали новый план. Раз уголовное дело разваливается, то концы в воду можно спрятать только через психушку. Для этого они и подключили ГУФСИновских работников, которые с кинокамерой ходят по пятам за мной. А вдруг я покажу свою неадекватность? Нет, господа, не дождетесь. Я боевой офицер, и никогда ни перед кем не прогибался. Тем более перед такими, как Ткачев. А засадили меня в спецблок совсем не за невыполнение требований администрации, как это хотят представить сейчас, когда объявил голодовку. Меня изолировали от всех, как журналиста. А то слишком много информации стекалось в камеру, где я сидел. Смешные люди, они думали, заключив меня одного в клетку, все закончится.
Понимая, что 28 июня, во время телемоста с Верховным Судом, я могу озвучить о пытках и издевательствах, начальник СИЗО-3 Колганов резко меняет тактику унижения. Он засылает в камеру обученных парламентариев. Суть вопросов – прекратить голодовку и забрать свои вещи. Оказывается, что за сутки их никто не утилизировал. Так и лежат на складе. На этот раз меня убеждали, что те две сумки с вещами забрать никто не препятствует, один из подчиненных майора Моргуна обещал даже помочь их донести. Снова идем на склад. Снова берем вещи и выносим в коридор. Сопровождавший офицер опять ушел кому-то звонить. Через время пришел и развел руками. – «Сказали, что нельзя вещи трогать. Сам не понимаю этого. Сейчас Вас отведут, а я улажу все вопросы. Если все получится, найду с кем принести сумки». Естественно никто ему не разрешил этого сделать. А утром 28 числа этот же офицер пришел меня выводить на судебное заседание. Так я в грязном одеянии появился перед экраном видеосвязи с Москвой.
Пришли минута в минуту. Верховный Суд был уже на проводе. Что понравилось, председательствующий дал возможность пообщаться с адвокатом, согласовать с ним свою позицию. Заседание прошло быстро. В качестве общественного защитника допустили мою любимую сестренку, директора школы, заслуженного учителя России. Нина Михайловна имеет не меньше заслуг и наград перед Родиной, чем я. И все они получены за ратный труд во имя процветания России. Думаю, да и Верховный суд так посчитал, что она достойно может противостоять в суде той лжи, которую сфабриковал заказчик на брата. После коротких выступлений каждого участника процесса, судья ушел в совещательную комнату. В итоге территориальность изменили. Ходатайство мое удовлетворили. Судить меня будут в станице Кущевской, Краснодарского края, вотчине банды Цапка. Когда начнется процесс пока не известно. Все будет зависеть от передачи и принятием судом заказного уголовного дела. Может хоть там обратят внимание, как оно бездарно оформлено.
Когда закончилось судебное заседание, меня снова повели в камеру. О вещах уже сопровождавший офицер не заикался. Сказал, что читал мои последние публикации в Интернете. Видимо их прочитал и господин Колганов. Я писал там, что он давно забыл, что такое делать обходы камер заключенных. Видать это задело его. В субботу, на следующий день после суда, он снова появился в специзоляторе. Навестил меня. Безразлично отнесся к тому, что мне до сих пор не вернули вещи. На письменные заявления тоже не стал отвечать. Молча прошелся по голой камере и, не попрощавшись, ушел.
То, что Колганов начал делать беспредметные обходы, уже хорошо. Учится человек с заключенными общаться. Может, дойдет наконец-то, что обвиняемые и подозреваемые такие же люди, как и он. Хотя и ограничены свободой. Но как говорится в народе, от сумы и тюрьмы не зарекайся. А у Колганова пока другой взгляд на жизнь. И он сейчас выступает в роли злого исполнителя. То, что ему поступил заказ на меня, ничуть не сомневаюсь. Но так бездарно его исполнить мог только совсем не думающий человек. Я уже через суд обжаловал его постановление о заключении в карцер. Конечно же, буду обращаться в Следственный комитет по поводу возбуждения уголовного дела в отношении Колганова. Нарушения статей УК РФ очевидны и, надеюсь, московские сыщики из СК РФ меня поддержат.
Генеральному прокурору
Российской Федерации
Чайка Юрию Яковлевичу
125993, ГСП-3, Москва,
ул. Б.Дмитровка, 15а
От главного редактора газеты
«Уполномочен заявить»
Толмачёва Александра Михайловича, содержащегося
в СИЗО-3
346408, Ростовская область,
г. Новочеркасск, ул. Украинская, 1
ЖАЛОБА.
Согласно ст. 126УПК РФ и ст. 17 Закона содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых, прошу рассмотреть мою жалобу на неправомерные действия начальника СИЗО-3 Колганова А.Ю.
В Конституции РФ и Законе о содержании под стражей говорится, что подозреваемые и обвиняемые в совершении преступлений считаются невиновными, пока их вина не доказана в предусмотренном федеральным законом порядке и установлена вступившим в законную силу приговора суда. Но эти правовые истины, видимо, ещё не дошли до руководства СИЗО-3. Здесь Колганов установил свой закон, неправовой, который сопровождается пытками, причинением физических и нравственных страданий в отношении меня.
С первых дней своего пребывания в СИЗО-3 ощутил моральное давление. Он заключалось в ежедневных обысках, именно меня и моих вещей. Работники СИЗО-3 мне так и сказали, что это будет постоянно. Вынужден был обратиться с жалобой к начальнику СИЗО-3. При встрече Колганов пообещал, что такого произвола больше не будет. Обыски будут только плановые. Но буквально на следующий день после нашего разговора, в камеру ворвались 4 сержанта. Они снова вывернули и разбросали мои вещи. Как заявил один из участников «шоу», они из спецподразделения, которое подчиняется только одному человеку 0 Колганову, и им в СИЗО-3 дозволено всё. После аврального обыска они угрожающим тоном приказали снять шорты. В камере было жарко, и я находился только в них.
— Зачем, — спрашиваю, — снимать шорты?
— Будем яйца твои щупать.
Я их пристыдил за такие гомосексуальные наклонности. Они тут же вызвали подмогу. В камеру набилось более 20-ти человек с резиновыми дубинками. Один прапорщик заявил, если я не сниму шорты, и он не посмотрит во все отверстия, будут применены грубая физическая сила и спецсредства. Но потом, посоветовавшись между собой, вся эта вооружённая гвардия ретировалась. Об этом дичайшем факте снова написал Колганову А.Ю. На имя начальника СИЗО-3 было написано более пяти заявлений, но ни на одно из них я не получил письменного ответа. Кроме того, у нас с ним, были две встречи. Колчанов дал слово офицера, что никто перемещать из камеры 413 не будет. Хотя, до нашего разговора с ним, пытались это сделать дважды.
И вот , 20 июня 2013 года, пришли в третий раз. Возглавляемая майором Моргуном команда, состояла из 8 человек. Весь провокационный разговор он записывал на видеокамеру. Пытался объяснить Моргуну, что Колганов дал дважды слово офицера, меня не перемещать из камеры в камеру. На что получил исчерпывающий ответ: Колчанов переселением не ведает, есть другие люди, которые заинтересованы в этом. От них поступил заказ, и он его обязан выполнить.
Требую встречу с Колгановым. Мне отказывают. Тогда пишу два заявления на его имя: одно на творящийся беспредел, другое на объявление бессрочной голодовки. Заявления отдаю майору Моргуну. Дата на них стояла 20.06.2013 г. Как я понял позже, мои заявления в производство не пошли. Понимая, что агрессивно настроенным работникам СИЗО-3 противостоять бесполезно, прошу у них дать мне 15 минут на сборы. Моргун с командой ушёл. В камеру сразу же заселили другого человека. Когда у меня всё было готово к выходу из камеры, минут через 40 вошли два здоровых сотрудника и силой вывели из 413 камеры. Моргун сразу дал команду, чтобы меня поместили в карцер. Вещи мои остались в камере 413. Моргун велел их досмотреть тщательнейшим образом, причём в моё отсутствие. Когда меня вели в карцер, стал им говорить о правовой стороне дела. Согласно Закону о содержании под стражей, меня должен осмотреть врач, а руководитель учреждения довести свое постановление о наказании. Меня завели к фельдшеру, младший лейтенант только измерила мне давление, при этом сам прибор закрыла так, чтобы не было видно результатов измерения. Объявила, что давление немного повышено – 175/100. Мне удалось отодвинуть её руку и увидеть действительный результат измерения – 195/110. Таким образом, скрыв моё прединфарктное состояние, младший лейтенант дала добро на то, чтобы меня больного заключили в карцер. Постановление о таком строгом наказании, мне до сих пор никто не показал. По пути в карцер меня завели на какой-то склад. Там выдали грязную, не по размеру и рваную спецодежду, два правых ботинка 40-го размера, хотя я ношу 44-й. В таком виде меня сначала поместили в карцер № 10 первого корпуса. Видимо, хотели напугать её убожеским видом. Часа через два поступила новая команда – перевести в спецблок. Там меня закрыли в карцер № 1.
То, что я объявил голодовку 20.06.2013 г. Начальству ГУФСИН и прокурору доложили только 23 июня. Мое заявление о начале голодовки с 20 июня, которое было передано Моргуну, куда-то исчезло. Пришлось писать новое, но голодовку я не прекращал. Из-за неправомерных действий Колганова у меня резко ухудшилось здоровье. Начались головные боли, усилились боли в правом боку и обеих почках, открылось кровотечение в прооперированном месте.
Считаю, что Колганов исполняет чей-то заказ, незаконно преследует меня за обращение к нему за помощью. Следуя ст.21 Закона о содержании под стражей: «Не допускается преследование в любой форме подозреваемых и обвиняемых за обращение с предложениями, заявлениями или жалобами в связи с нарушением их прав и законных интересов». Мои конституционные права были нарушены самым грубейшим образом.
В связи с вышеизложенным
ПРОШУ:
- Отменить постановление начальника СИЗО-3 от 20.06.2013 г. О моём наказании, связанным с заключением в карцер. Виновных в таком бесправии привлечь к ответственности.
А.М.Толмачёв