Материалы рождаются, не выходя из тюремной камеры № 90 спец блока. Если в обычной «хате» № 44 при желании можно связаться с любой камерой и найти интересного героя для публикаций, то здесь, в спец блоке, этих усилий прилагать не надо. Фактуру поставляют сами работники СИЗО-1. Меняют сокамерников как перчатки. За 3 дня троих порекомендовали.
Что могу сказать, спасибо за совместное сотрудничество. Гонорар с меня, как действующего редактора газеты «Уполномочен заявить». Меняют заключенных не из-за того, что мы не уживаемся, наоборот выселяемые и вселяемые с недоумением воспринимают такую издевательскую политику СИЗО-1. Новички честно признаются, что, прежде чем перевести их в спец блок в камеру № 90, они проходят обработку у оперативных работников. Те ставят задачу фиксировать всю информацию о журналисте, а потом в письменном виде докладывать им.
Первая подсадная утка в лице Андрея Галушкина дивидендов операм не принесла. Парень оказался честным и сразу мне все рассказал. Не только о коварном плане надзирателей, но и о своей беде. У парня золотые руки, самоучка. Починит любую технику – телевизор, компьютер, сотовый телефон для него – семечки. Разобраться в любой заумной электросхеме, вскрыть сложной конструкции замок тоже большого труда не составляет. Никогда не собирался становиться на преступную тропу. Пришлось. Как-то один из клиентов обвинил его в продаже находящегося в ремонте ноутбука. Потом в суде он признался, что оклеветал мастера. Но это было потом. А до этого Андрею пришлось залезть в долги – выплатить его стоимость. Тут фирма развалилась. Семью надо кормить. Родился ребенок. Вот и решил рискнуть. Первый вскрытый терминал немного поправил семейный бюджет. Пошел на второй, третий раз…засосало. Азарт появился. Каждая электрическая машина имела свой секрет. И он инженер-самоучка за считанные секунды находил ответ. До сих пор никто не может понять, как ему удавалось за столь короткое время «усыпить» сигнализацию и еще ряд степеней защиты электронного ящика с деньгами. На этих чистых взломах Галушкин не разбогател, а вот тюремный срок заработал. И не малый. Его приговорили к 7,7 годам заключения. Хотя гособвинитель просил гораздо меньше. Я тоже за минимальное наказание таких вундеркиндов. Они должны, прежде всего, работать на благо своей Родины. Вот с таких российских, а не американских Сноуденов (бывший сотрудник американских спецслужб, который сейчас находится в нашей стране) надо создавать рабочие подразделения. Они будут двигать научный процесс. Опыт лагерного выполнения заданий руководства советской державы имеется. Практически все выдающиеся конструкторы выдавали военную продукцию из-за колючей проволоки. А в наше время такое расточительство. Думаю если захотеть и хорошо подумать, то время отсидки для многих пройдет с пользой для всех. А что толку, если Галушкин более 7 лет проведет в местах лишения свободы за счет налогоплательщиков? Одни убытки от таких не обдуманных изоляций.
Таких Галушкиных в российских тюрьмах сидят сотни. Их только надо найти, собрать вместе и нарисовать перспективу. За каждое, к примеру, научное открытие, или приносящую прибыль работу – поощрение, как денежное, так и правовое, связанное с сокращением срока уголовного наказания. А пока перспектив и вундеркиндов никаких. В вонючих, прокуренных камерах гробят не только здоровье, но и теряют накопленный свой потенциал. Кроме своей тяги к электронике, Андрей рассказал о болезни. В тюрьме за 2 года отсидки, он заработал сахарный диабет. Резко начал терять зрение. Левый глаз с трудом видит. В камере, где он находился, был еще один больной сахарным диабетом. Вместе они боролись с постигшим их недугом. Спасал глюкометр. Замеряя степень сахара в крови ориентировались, какую пищу им принимать, какую нет. У Андрея часто случались приступы, несколько раз вызывали «скорую помощь». Но на обследование и стационарное лечение только обещали повезти.
О том, что в СИЗО-1 нет профессиональных медработников, писал не раз. Случай с Андреем Галушкиным вообще из области гестаповского отношения к больным. Когда его привели в спец блок, он себя уже плохо чувствовал. Сказал об этом тем, кто организовал переезд в спец блок. Первую ночь он кое-как выдержал болезненные пытки, не стал просить вызвать «скорую помощь». На вторые сутки случилось то, что и должно было случиться. Замерить сахар в крови было нечем, необходимое лекарство тоже закончилось. Посоветовал ему вызвать врача. А что толку? У них нужных препаратов нет. Глюкометр и тот не работает. «Если не вызовут «скорую помощь», буду умирать», – с тоской в голосе сказал Андрей. Через время ему стало хуже. Где-то в полночь он потерял сознание и упал на пол. Надзиратель поднял тревогу. Все забегали в поисках дежурной медсестры. Минут через 20 вошла женщина в белом халате. Сразу начала замерять давление. Оно было высокое. Затем приступила к измерению сахара в крови. Пыталась иглой проткнуть палец, кровь не шла. Медик сослалась, что такой многоразовой иглой не добиться желаемого результата. Игла нашлась у Андрея. Понимая, что время уходит, и больной уже закатывает глаза, медсестра без замера сахара в крови сделала ему укол. Спрашиваю у нее: «Что ввели парню?». – «А тебе не все равно? – грубо ответила она. – Репортаж будешь писать? Инсулин одна единица. Теперь замеряю, сахар в крови правда у меня вряд ли получится, глюкометр сдох». И действительно, как она не пыталась провести замер, цифры на приборе так и не появились. Советую ей взять глюкометр в той камере, где до спец блока сидел Андрей. Надзиратель прытью смотался в указанную камеру. Замер показал 33 единицы. Стоявший у дверей дежурный, видимо соображающий к чему может привезти дальнейшее промедление, тут же распорядился вызвать городскую «скорую помощь». Сказал мне, что показатель 33 это уже катастрофа, может наступить кома. Перепугалась и медсестра. И не от того, что от ее бездействия мог умереть человек, а от того, что это все происходило на глазах сокамерника – журналиста.
Дальнейшие ее действия вообще разумной логике не поддаются. Когда вызвали двоих осужденных, она дала команду брать его под руки и тащить в медчасть на 4-й этаж. Это примерно метров 150. Советую не трогать больного. «Если и нести его, то только на носилках», – говорю ей. Она заладила одно, что я буду писать репортаж и поэтому срочно надо утащить диабетика. Осужденные подчинились ей. Подняв Андрея с постели, они волоком потащили его из камеры №90. Более двух часов отсутствовал Андрей. В камеру вошел без сопровождающего медика. Был возмущен отношением к нему выездной бригады «скорой помощи». Отнеслись, говорит, как к животному. Нагрубили. Сделали каких-то два укола, поставили капельницу, теперь рука отнимается. От него же узнал, что медсестра, которая в камере ввела инсулин без определения степени сахара в крови, сильно рисковала. Оказывается при пониженном сахаре инсулин нельзя. Можно с постели не подняться. «Спасибо, что это случилось при вас, может быть, наконец-то меня положат в тюремную больницу. Хотя при таких показателях они должны были сразу туда отвезти». Андрея Галушкина действительно увезли в стационар. Он будет проходить лечение в тюремной больнице МОТБ-19. Надеюсь, что там глюкометр в рабочем состоянии. А здесь в СИЗО-1 необходима проверка поступающих медикаментов. Как мне кажется, качественные препараты сюда не доходят.