Рекреация в болоте
Нам удалось побеседовать с директором ботанического сада Сергеем Тараном. Он рассказал, что аукцион проводил областной комитет по охране окружающей среды. В тендере участвовали несколько компаний, а выиграл его ЮФУ. Университет готов за минимальную сумму – 8900 рублей – привести в порядок берега Темерника, на которых лежит ил со дна реки. Сергей Таран объяснил, откуда взялись эти отвалы: «Была разработана программа рекультивации реки Темерник, и, оказалось, некуда этот ил девать, кроме как высыпать на нашу территорию. Когда Росприроднадзор стал разбираться, на каком основании ил был высыпан сюда, выяснилось, что такое решение подписал заместитель проректора по капстроительству ЮФУ, сейчас он уволился. Мы до сих пор сталкиваемся с тем, что решения по ботсаду подписывают администраторы или чиновники, не имеющие прямого отношения к нему».
Согласно программе, рассчитанной на семь лет, реализация которой началась в 2000 году, на чистку Темерника из федерального бюджета было выделено 30 миллионов рублей, из областного бюджета – более 67 миллионов. Еще в 2006 году председатель комитета по охране окружающей среды и природных ресурсов администрации области Валентина Остроухова рассказывала о комплексном подходе к восстановлению и оздоровлению реки Темерник. В 2006 году предполагалось расчистить 650 метров реки, а в 2007-м – около трех километров, причем прилегающая к этому участку береговая линия проходит по территории ботсада. Остроухова вещала о том, что уже в 2007 году на берегу реки появится рекреационная зона, однако на дворе уже 2010-й, а берега Темерника с каждым днем все более становятся похожими на болото.
Миллионы на сомнительную науку
Возвращаясь к вопросу об упадке сада, мы поинтересовались у его директора Сергея Тарана, на что идут средства, регулярно выделяемые государством из федерального бюджета, обновляются ли коллекции, выполняются ли какие-то работы по облагораживанию территории. На это Таран ответил, что из федерального бюджета выделяется более 11 миллионов, из них около 3 миллионов – накладные расходы, остальное идет на зарплаты сотрудникам. По словам директора, по штату в ботсаду числится 107 человек, всего же ставок – 155. Большинство сотрудников из-за небольших зарплат совмещают сразу несколько ставок.
«А куда же идут региональные бюджетные средства?» – поинтересовались мы. Таран пояснил, что средства из местного бюджета на научные исследования ожидаются лишь в этом году, пока же ботсаду область ничего не выделяла (между тем бывший директор сада Александр Водяник говорит, что региональный бюджет ежегодно перечисляет деньги, которые идут на гранты ученым). А какие исследования ведут ученые? Таран рассказал, что его подчиненные выполняют два гранта, пишут статьи в научные сборники. Мы поинтересовались, не является ли это количество публикаций и грантов ничтожно малым для такого штата сотрудников. Таран согласился с нашим замечанием, добавив: «Они выполняют свою оплачиваемую работу и не имеют возможности масштабно действовать…».
Мы побеседовали и с начальником отдела учебных баз практики ЮФУ Александром Водяником. Он был директором ботсада с 2006-го по 2008 год. «Проблема возникла не вчера и не сегодня, – рассказывает Александр Рифатович. С 1992-го по 2003 год сад возглавлял его бывший директор Владимир Сидоренко. Как известно, с 1927 года ростовский ботсад был определен как базовый ботанический сад на юге страны и получил функции, присущие всем ботсадам: учебную, обучающую, просветительскую. А в 1992 году добавилась еще и научная функция. И вопрос о научности ботсада с 1990-х годов начал превалировать. К сожалению, последние 15 лет ознаменовались уходом таких замечательных ученых, как Лев Андреев, директор главного ботсада РАН, Можаев, директор уфимского ботсада. Они четко представляли себе, что же такое ботанический сад. Они говорили, что ботсад – это модель райского сада, уникальная структура, соединяющая в себе и науку, и искусство. Названные ученые осознавали, что ботсад сначала выполняет социальную, затем культурную функцию и только потом идут учебная и научная функции». Водяник пояснил, что в мире существует множество великолепных садов, которые не являются научными учреждениями.
«С 90-х годов ботсады были поставлены на грань выживания. За 10 лет ушло понимание ботсада как социокультурного объекта. Имеет место экспансия ученых», – сетует Водяник. Интересен и вопрос, связанный с землей, принадлежавшей когда-то ботсаду.
«2006 год, когда я приступил к своим должностным обязанностям, начался с того, что надо было восстанавливать все правовые документы по ботсаду, и выяснилось, что они утрачены. Стали ходить слухи, что из 160,5 гектара под строительство коттеджей городом было отдано шесть гектаров. На самом деле их отдал бывший директор Сидоренко. Первый раз земля была выделена под строительство коттеджей для сотрудников ботсада. Она продавалась по копеечной цене – что-то около 15 рублей за квадратный метр. Для 1996–1998 годов это были смешные цифры. Существует акт списания, где ученый совет ботсада шесть гектаров земли списывает под строительство коттеджей. Под них ушла и дубовая роща. Затем сотрудники ботсада перепродали выкупленную ими землю. Генпрокуратура потом установила, что они оформляли участки не на себя, а на родственников. Таким образом, земля несколько раз переходила из рук в руки. На том же куске земли находилось три общежития ботсада. Сидоренко одно из них приватизировал. Это произошло в нарушение федерального закона. Так вот, поскольку вся правовая документация на ботсад была утеряна, коттеджи оказались на ничейной земле. В 2006 году я отправился к мэру города восстанавливать документы. Утраченные шесть гектаров город присоединил со стороны Доватора», – откровенно признался Водяник.
Запущенность как естественная экосистема
Удивительные вещи, по признанию Водяника, творятся и в связи с распределением бюджетных средств. Ученый совет в числе двадцати человек занимается дележом государственных денег. О том, что два десятка человек заправляют здесь всем, проговорился и нынешний директор Таран. Водяник поясняет, что такое положение вещей сложилось, начиная со времен урезания финансирования сада в 90-е годы, когда непонятно было, как он вообще выживет. Любая финансовая помощь от сторонних организаций, которая не требовала отчета об использовании средств, распределялась между узкой группой сотрудников. Незаметно в никуда ушла линия электропередачи по дороге сада, а также металлические мостики через овраги, металлический забор. По словам Водяника, все это попросту сдавалось сотрудниками ботсада в металлолом. Продана была и известная в Европе коллекция сортовых роз, удостоенная когда-то серебряной медали, в запустение пришла коллекция сирени, насчитывавшая около 150 видов, исчез плодовый сад, экспозиция «Система растительного мира», были проданы старые самшиты с центральной усадьбы сада. Примечательно то, что запущенность ботсада его сотрудники стали называть естественной экологической системой, и, по их мнению, в эту вотчину ученых не должно быть стороннего вмешательства, поскольку естественное развитие происходит по законам природы.
У меня сложилось впечатление, что Александр Водяник искренне ратует за то, чтобы вернуть былое величие ботсаду юга России. Мой собеседник признается, что до настоящего момента полностью игнорировалось понимание ботсада как искусственно созданного объекта, который должен сочетать в себе и науку, и искусство. К счастью, под руководством Александра Водяника возник междисциплинарный проект «Программы комплексного развития территорий учебных баз практики Южного федерального университета с целью реализации научных, образовательных и просветительских процессов на период 2010–2020 годов», который утвержден руководством ЮФУ. Если здесь не будет ставить препоны ученый совет ботсада и прочие «доброжелатели», сад станет настоящим центром социокультурного развития города.