После публикации «Ходит следствие по кругу 11 сентября 2010 года Андрею Буденскому меру пресечения в виде содержания под стражей заменили на подписку о невыезде.
«Все полтора года делом вообще не занимались, – рассказал сам Андрей, когда нам удалось встретиться. – Сейчас в деле – одни показания, да и то они даны под давлением. Вообще тот день прошел как обычно: после тренировки помог дома, а вечером пошел в клуб. Настя приехала туда с друзьями из Греково. Я их поздравил и ушел танцевать. Потом еще раз, где-то в полдвенадцатого, увидел ее расстроенную и хотел успокоить, но в этот момент ей кто-то позвонил, она ушла, и я ее больше не видел. Я побыл до конца дискотеки и вернулся домой. А на следующий день в сельсовете собрали всех, кто был в клубе. Когда увидели у меня на щеке царапины и пораненную руку, сказали, что, мол, у тебя на щеке укус, а руку поранил, когда ударил девушку по зубам. На самом деле я накануне подрался несерьезно с кем-то возле клуба – даже не знаю его имени, – вот у меня и появились ссадины на щеке, а руку повредил по дороге домой: упал на повороте на щебень, утром мать даже выбирала мелкие камешки из раны.
Меня забрали в отдел, какой-то начальник сказал милиционерам: «Прессуйте его, пусть пишет». Меня попинали хорошенько и записали то, что хотели. Потом отправили не в изолятор и не в камеру, а таскали по кабинетам, избивали, противогаз надевали. 15–20 секунд проходит. «Уже головой об пол бьется? Нет? Пусть еще секунд пятнадцать полежит». Я поначалу отказывался писать то, что они хотели, но все это длилось несколько дней – мало кто выдержит. Мои показания менялись, потому что менялись требования сотрудников милиции. Никаких следственных действий в это время не велось, зато мне постоянно угрожали, пытались спровоцировать попытку побега и застрелить, возили из миллеровского в новочеркасское СИЗО по нескольку раз. На самом деле я ничего из того, что меня заставляли написать, не делал. И с Настей у нас всегда были нормальные отношения, мы вместе учились в школе, потом – в одном вузе. Я помогал ей сессию сдавать…».
В деле, кстати, нет ни одной характеристики Андрея, его взаимоотношений с соседями, одноклассниками. Удивительно, почему участковый Александр Васильченко, который является соседом Буденских и, скорее всего, хорошо знает молодого человека, ничего подобного не написал. А повышение вот получил. «Теперь хорошую характеристику ему давать не с руки, а плохого ничего он сказать не может», – говорит мать Андрея.
Итак, прямых доказательств вины Буденского нет, одежда, в которой он пришел после якобы совершенно убийства, чистая (не испачкаться во время такого убийства крайне сложно), экспертизы вину парня не подтверждают. Казалось бы, следствие выдвинет еще версии, но этого не происходит. Может, нужны подсказки?
Как мы уже писали, помимо «местных», во время совершения преступления в Сулине находилось пять человек из села Волошино. Установили этот факт почему-то матери погибшей девушки и обвиняемого, а не следствие. Гораздо большее подозрение вызывают некие Анатолий Шпак, Руслан Тачаев и Александр Цепляев. У этих трех персон алиби очень условное. Так, по показаниям Сергея Скачко, бывшего в тот вечер на дискотеке «в промежуток между 00 и 01 часом», он вместе несколькими ребятами, в числе которых якобы был Шпак, направились в село Рогалик. Отвозил их туда его брат, Николай Скачко. 29 июля 2009 года этот самый Николай утверждает, что в Рогалик он поехал уже с другими ребятами. А 10 октября 2009 года он дает показания, опять изменяя своих попутчиков. При этом до окончания дискотеки, около полуночи, Николай успел отвезти домой свою девушку, потом – работницу ларька Лену Овчаренко (с ее подругой и двумя молодыми людьми), а после – Татьяну Гаркушенко и Галину Любину, последних – в село Рогалик. Получается, тот рейс Николая, на котором Шпак едет в Рогалик, не стыкуется с остальными рейсами по времени, а другого алиби у Шпака нет. Кроме того, по одному из показаний на выезде из Рогалика у Николая закончился бензин, и непонятно, каким образом Шпак и все остальные попали домой в Сулин.
«Когда я первый раз спросила у Юли Сидоренко, якобы бывшей в числе уезжавших с Николаем в Рогалик, как было дело, – рассказывает Галина Шаповалова, – она сказала, что после окончания дискотеки от клуба уходили она, Саша Цепляев, Руслан Тачаев и Денис Тимохин. Они пошли к зданию администрации, посидели там с полчаса, и Руслан Тачаев проводил ее до школы, когда ему позвонил Толик Шпак. Руслан побежал к Толику, а Юля одна пошла домой».
Этот рассказ вполне подтверждается показаниями Тимохина, по которым он вместе с Русланом Тачаевым, Юлей и Александром Цепляевым отправился к зданию администрации, где «еще спел частушки». О Тимохине и его частушках вспоминает и бывшая на празднике пенсионерка Надежда Полковникова, которая видела с исполнителем стишков и Руслана Тачаева. И вроде бы все сходится, но… как раз до того времени, когда по версии следствия была убита Настя Шаповалова. Дискотека заканчивается около часа, ребята успевают посидеть еще полчаса, а вот куда деваются Цепляев и Тачаев после 1.30, никто сказать не может.
Утром же, около восьми часов, воспитатель сулиновского детского дома Валентина Липовая выходила набрать воды и возле дома Тачаевых «видела группу молодых ребят, примерно семь человек, из которых узнала только Александра Цепляева, Анатолия Шпака, Дениса Тимохина, Руслана Тачаева. В это время Валерий Тачаев (брат Руслана) заводил свой трактор, а остальные что-то бурно обсуждали». Брат же Руслана Валерий утверждает, что около восьми утра Руслан еще спал, и возле своего дома Валерий никого не видел, «в частности Цепляева А. А. и Тимохина Д. В.». Почему же Валерий вдруг так настойчиво обращает внимание именно на Цепляева и Тимохина, особенно если он дает показания 28 июля 2009 года, а Липовая – 10 октября 2009 года?
«Получается, всем троим просто делают алиби, – считает Галина Шаповалова. – Потом, например, Шпак говорил, что утром как обычно шел на работу и, может быть, и был возле дома Тачаева. Но Шпак, когда происходили те события, не работал».
«Прекращение уголовного преследования гр-н Тачаева Р.Ж., Цепляева А.А., Шпак А.П. обусловлено полным отсутствием каких-либо данных, дающих основание делать вывод об их причастности к совершенному преступлению», – заключил следователь Гайдуков. Но ведь и внятного алиби у них нет. Хотя чего можно ожидать от такого следователя, для которого устанавливать факты «не представляется возможным», а «удаление» и подтасовка документов уголовного дела (в частности, акта и рапорта о применении служебной собаки, расписки потерпевшей Шаповаловой А.Г.) «не влечет за собой последствий»?
