Эти слова отчаяния были в предсмертной записке старшего следователя по особо важным делам майора полиции наркоконтроля Марины Призовой. Чудом выжившая женщина объяснила, почему она пыталась покончить с жизнью. Марина подробно на пяти страницах все изложила, назвала фамилии тех, кто довел ее до самоубийства. В конце документа стоит дата – 6 июня 2011 года.Марину в тот день спасла родная сестра, которая вернулась с работы раньше обычного. Благо, сознание от увиденного не потеряла.
Ей удалось остановить кровь, хлеставшую из порезанных вен Марины. Когда шла к телефону, чтобы вызвать «скорую помощь», увидела несколько пустых пачек сильнодействующих таблеток. С большим трудом удалось вызвать у смертницы рвоту, затем промыть желудок. Приехавшие медработники сначала увезли женщину в больницу, а когда Призовой стало лучше, определили в психдиспансер. Едва выписавшись оттуда, Марина получила повестку в Батайский городской суд, где слушается уголовное дело по обвинению ее в мошенничестве. Об этом и многом другом она решила рассказать нашему изданию. Интервью записывалось на видеокамеру, и мы его в скором будущем разместим на нашем сайте. Это еще одна история о системе, которая безжалостно расправляется с теми, кто в нее не вписывается.
– Марина Александровна, как вы попали в наркоконтроль?
– В органах внутренних дел я работаю с 1999 года. Закончила с отличием Ростовский юридический институт. Когда в 2003 году создали наркоконтроль, меня туда пригласили на должность оперуполномоченного. Дослужилась до старшего следователя по особо важным делам.
–Сколько сбытчиков задержали?
– Не считала. Бывало, что за неделю пять-семь человек задерживать приходилось.
– Какая самая большая партия наркотиков была изъята на вашей памяти?
– Девять килограммов героина.
– А куда девается это зелье?
– Сдается в камеру хранения, а после приговора суда данные наркотические средства уничтожаются.
– А вы видели, как их уничтожают?
– Уничтожением наркотических средств занимается специальная комиссия, но я туда не входила.
– За что вас уволили?
– В моем производстве в 2007 году находилось уголовное дело по обвинению 14 человек, которые действовали на территории Ростовской области в составе ОПС. Ими было совершено 42 преступления. Итог: двенадцать из четырнадцати сели в тюрьму.
– Вам угрожали?
– Мне сожгли кабинет. Пятьдесят квадратных метров за полчаса выгорели дотла. Сделали заключение, что замкнула электропроводка. Я уверена, что это было подстроено, чтобы уголовное дело не дошло до суда. Просчитались. Спас бумаги массивный сейф. Постоянный интерес к этому делу проявляли исполняющий обязанности начальника следственной службы Р. Закутний и заместитель начальника органа дознания В. Лисицкий (сейчас – заместитель начальника управления). За пять месяцев ими было организовано 13 служебных проверок. Когда они поняли, что такими методами меня не сломать, Лисицкий прямо заявил, чтобы я увольнялась или переводилась в дознание. После моего отказа он пригрозил выбросить меня из управления. Вскоре он объявил мне строгий выговор, а затем и служебное несоответствие.
– Давайте вернемся к тому громкому делу. До скамьи подсудимых дошли не все. Одного вы объявляли в федеральный розыск. Его нашли?
– Одного из основных фигурантов по делу, Александра Кузина, скрывавшегося от следствия, я объявила в федеральный розыск. Вскоре получила ответ от коллег из Москвы, что данный субъект находится на территории Московской области. Рапорт поступил в отдел розыска и впоследствии был передан господину Лисицкому. Больше этого документа никто не видел. Вскоре проявился и Закутний. Он сообщил, что Кузин умер, и поэтому дело в отношении него надо прекращать. Я по фотографии определила, что это не Кузин, и стала настаивать на эксгумации тела. После этого материалы у меня забрали. Вскоре Кузин ожил. Как мне сказали, его задержали в городе Новочеркасске, но под другой фамилией – Абрамов.
– Провокации против вас были?
– По указанию Лисицкого у меня забрали все перспективные дела, оставили только те, которые были отменены прокуратурой. Среди них оказалось странное дело сбытчицы наркотиков Татьяны Рышковой. Знакомясь с ним, я обратила внимание, что суд арестовал, а следователь своим постановлением отпустил ее. Мое недоумение развеял сотрудник собственной безопасности Устенко. Он объяснил, что та ценный агент и дело надо приостановить по болезни. Дело до суда я все-таки довела. Взамен получила провокацию со стороны работников ФСБ. При очередной встрече Рышкова попыталась мне сунуть сверток с деньгами. После неудавшихся мероприятий меня отпустили домой. Затем возбудили уголовное дело о покушении на мошенничество. Сейчас оно рассматривается в Батайском городском суде.
–Что говорит сама сбытчица наркотиков Рышкова?
– Она признана судом потерпевшей. Мы записали ее показания на диктофон. Вот одно из ее выступлений. Обращаясь к суду, Рышкова сказала: «Ваша честь, я ничего уже не хочу. И ни к кому претензий я не имею. Мне все надоело. Я пошла на все это ради долбанного УДО. А теперь понимаю, что у меня его не будет. Мне сюда ездить – каторга…».
– А что у вас с работой?
– Меня в управление не пустили. Дежурный сказал, что это распоряжение Лисицкого. Пока я выясняла, что мне делать дальше, подошел Закутний. Начал с того, что мне надо написать рапорт на увольнение. Если я откажусь, то те наркотики, которые находятся в моем производстве, припишут мне, бирки только на пакетах посрывают. Сделать из меня наркоманку им не составило бы большого труда. С любой нужной экспертизой они бы договорились. Поэтому пришлось написать рапорт на увольнение. Правда, я это сделала не по установленной форме.
– Ход рапорту дали?
– Меня в течение месяца не пускали на рабочее место. Говорили, что я уволена. Хотя с приказом меня никто не ознакомил. Увидела его впервые, когда подала в Кировский районный суд Ростова-на-Дону иск о восстановлении на службе. Меня удивил тот факт, что данный приказ состоял из двух пунктов: первым мне был объявлен выговор, вторым записано увольнение. Датирован данный документ первым сентября, хотя заработную плату мне выплачивали и в октябре. Есть подозрение, что его изготовили задним числом. Скажу больше. На приказе поддельная подпись начальника управления генерал-лейтенанта Станислава Меринова. По этому поводу была проведена почерковедческая экспертиза, которая показала, что подпись выполнена другим лицом.
Мало того, мне до сих пор не выдали трудовую книжку. Ключи от сейфа и печать тоже никто не потребовал, они у меня. Чтобы доказать свое незаконное увольнение, я прошла полиграф, который показал, что рапорт я написала под давлением. Но Кировский районный суд не принял мои доводы во внимание. Его решение было отменено в кассационной инстанции, указано при этом десять нарушений суда. Повторное рассмотрение ничего не дало. Я безработная. Кроме того, еще и подсудимая.
– А к генералу Меринову вы обращались?
– Была у него на приеме. Сказала, что Закутний и кадровики совершают должностное преступление и что приказ не им подписан. На это он ответил: мол, решай все в Батайском суде, и когда там все закончится, милости просим на работу. Припомнил, что якобы на приказе он ставил подпись.
– На какой стадии сейчас уголовное дело?
– 18 сентября исполнится полтора года, как оно слушается. На серьезные процессуальные нарушения судья не смотрит. Например, возбудили уголовное дело в отношении меня как бывшего следователя, а обвинение предъявлено как к действующему. Но судья Донцов уже настроен вынести обвинительный приговор. Когда свидетель дает показания одни, а судья в своем постановлении пишет другие, то о чем здесь можно говорить? Уже договорились до того, что я замужем не была.
– А что случилось с мужем?
– Мы работали с мужем в одном управлении. Ему было 28 лет, звание – капитан. Последнее его дело было связано с производством синтетических наркотических средств на территории физического факультета РГУ. В марте данное дело взял на проверку Печенжиев и обратно моему мужу не вернул. В тот день муж забрал меня с работы около пяти часов утра. Мы работали четверо суток без перерыва. Легли сразу спать. В 8.30 мне надо было его разбудить на служебное совещание. Он сидел на кровати без признаков жизни. До сих пор мне не сказали, что было причиной его смерти.
– Вы надеетесь на справедливое решение суда?
– Нет. Что надо сделать, чтобы заработала справедливая правоохранительная машина? Для начала не нужно допускать в данные структуры безграмотных людей. Если они в слове «рапорт» делают ошибки, то как им можно доверять судьбы людей? Из-за таких бездарей в стране стало опасно жить. В любой момент могут сфабриковать уголовное дело.
Я с 14 лет занимаюсь юриспруденцией. Училась всегда на одни пятерки. Полностью отдавалась работе. Работала сутками. Считала, что борюсь с преступностью. Теперь вот стала ненужной. Сделали из меня уголовника.
– В вашей структуре есть коррупция?
– Скажу вот что: уголовные дела так просто не разъединяются, и люди так просто на подписку не уходят. Я думаю, что этот вопрос открыт. Можно ведь посмотреть, на каких машинах ездят наши сотрудники, в каких домах живут… При зарплате в 30–40 тысяч рублей. Обидно до слез, что они так со мной поступили. Но я хочу и буду служить, какие бы новые испытания эти люди мне ни преподнесли.
