Анатолий Скнарин: «Я не думал делать «Тачанку»

«Меня супруга уговаривает: «Поехали в Италию!», а мне некогда ехать, мне надо работать», – говорит Анатолий Андреевич и улыбается. Знаменитого автора «Тачанки», «Стачки 1902 года», «Ростовчанки», «Шаров на Пушкинской» и нескольких десятков других работ заслуженного художника РФ Анатолия Скнарина называют трудоголиком. И, видимо, небезосновательно: слова «живу» и «работаю» для него почти синонимы. Сколько всего на его счету работ, он и сам назвать не может. И все же к приближающемуся 70-летию решено было подвести своеобразный итог многолетним трудам: в Ростовском музее изобразительных искусств открылась выставка работ известного скульптора.

– Это моя третья персональная выставка. Первая была в «Красном домике» (особняк братьев Мартын на Большой Садовой, 125 – Прим. автора), вторая – в Батайске. Для скульптора делать персональную выставку всегда сложно. Трудно перевозить работы. Например, на этой выставке одна из них весит больше 100 килограммов. Тем не менее я доволен тем, что в различные периоды своего творчества смог показать то, что делаю.
– Анатолий Андреевич, как вообще получилось, что вы стали скульп-
тором? Ваш отец – инженер, мать – акушер-гинеколог, то есть люди, не имеющие отношения к искусству в плане профессии. Кто на вас повлиял?

– Соседи. У меня был друг – Паша Черных. Мы в одном доме жили. Я –
в первом парадном, он – во втором. Он был сыном крупного художника, Александра Михайловича Черных. Ну, и я все время бывал в их семье и всегда завидовал тому, как красиво Александр Михайлович рисует. И вот начал сам пробовать. Так и пошло: Паша поступил в художественное училище, и я потом туда поступил на скульптурное отделение. Паша поступил в институт имени Сурикова, и я – через некоторое время. Так и приобщился к искусству.
– Первая ассоциация с именем Анатолия Скнарина – «Тачанка». Это ваша любимая работа?
– Нет, нельзя так сказать. Все работы очень трудные, во все вкладываешь душу. «Стачка 1902 года», например, не менее для меня значима, потому что там – особая философия. Поначалу я несерьезно отнесся к этой композиции. Потом призадумался: стачка 1902 года была кроваво подавлена. Стачка 1905 года – тоже. Потом был 1917 год, и тоже все рухнуло в конечном счете. И возникла идея: преемственность поколений. Старая сила, отмирая, передает свою мощь новой. Были такие, которым не нравилось, что фигуры на памятнике обнаженные. Как же возможно: политическая тема – и обнаженные тела? Я же считаю, что нагота – символ раскрепощенности, свободы. Но меня заставили даже обратиться на философский факультет с эскизом работы, чтобы ее оправдали и одобрили. Там одобрили, и памятник остался стоять.
Что же касается «Тачанки», то я эту работу делать не предполагал. Когда я сделал «Стачку 1902 года», секретарь обкома партии Иван Афанасьевич Бондаренко сказал мне, что надо будет сделать памятник и для южного въезда в город. Я сделал композицию «Атака» и принес ее показать Ивану Афанасьевичу. У него в это время был в кабинете Исса Александрович Плиев (генерал армии, дважды Герой Советского Союза – Прим. автора), заведующий Северокавказским военным округом в то время. Они долго обсуждали мою работу, а я сидел в коридоре и ужасно волновался. Минут через сорок мне вынесли мою «Атаку» и сказали: «Будешь все-таки делать тачанку». И посоветовали: «Зацепись за песню – «…и с налета, с поворота…» (песня Леонида
Утесова «Тачанка» – Прим. автора). Так и появился памятник «Тачанка».
– Есть ли у вас любимая тема в творчестве?
– Нет, не надо за что-то цепляться. Посмотрите на диапазон моих тем. Есть работы, которые мне дороги. Это те скульптуры, что я поставил возле храмов. «Платов» находится возле Воскресенского собора в Старочеркасске, «Примирение и согласие» и конный памятник Платову – у Вознесенского собора в Новочеркасске, бюст Платова – в Каменске около Свято-Покровского храма и памятник «Дорогие мои старики» – у храма Иконы Божией Матери в Белой Калитве. Я горжусь, что у меня есть работы рядом с такими святыми, намоленными местами.
– Какой заказ вы не согласились бы выполнить ни за какие деньги?
– Расскажу одну историю. В прошлом году мне позвонили друзья из Москвы: «Ты что там, совсем уже? Говорят, груди какие-то сделал». Оказывается, некая журналистка Банишевская написала, что я, батайский скульптор, побывавши в Амстердаме на улице Красных фонарей, вдохновился скульптурой женской груди и решил сделать такую же в Батайске. Ну, во-первых, я ростовский скульптор. Во-вторых, в Амстердаме никогда не был, а если бы и был, то на улицу Красных фонарей не пошел бы и этой скульптурой не вдохновился бы. Потом я нашел изображение этих самых грудей в Интернете – красивая, кстати, работа, – но я бы такое никогда не стал делать. Я автор многодумный, философский, и таким, конечно, не занимаюсь.
– Говорят, «плохую картину нужно спрятать, скверную скульптуру – разбить». Часто ли приходится «разбивать» неудавшиеся работы?
– У меня так бывает не часто. Вот, например, посмотрите (над входом в мастерскую на полке стоят четыре скульптуры – Прим. автора) – это я делал эскизы для здания мэрии. От этих фигур мне жаль избавляться, там есть много такого, что можно взять в другие работы: красивые складки на ткани, какие-то детали. Кроме того, любая работа дает идеи для следующей. Но хочу привести пример. Есть один умелец, который вылепил «Петра и Февронию» для Ейска. Их отлили в бронзе, пришла комиссия, посмотрела и сказала: «Разрезать и расплавить!». Надо иметь смелость уничтожать неудачные вещи.
– А что самое тяжелое в профессии скульптора?
– Да все! В дипломе пишут: «Художник-скульптор». Слово «художник» при этом объединяет и графику, и живопись, и скульптуру, и прикладное искусство. На мне все: от замысла до окончательного воплощения, вплоть до авторской обработки по металлу, когда работа уже отлита.
– И сколько времени занимает процесс «от» и «до»?
– Это смотря какая работа. Бывает, она стоит и стоит. Вот, например, «Чехов». Я его делал-делал, он у меня стоял-стоял, я его перемучил даже. А потом оказалось, что нет денег и заказа нет, хотя моя работа была уже принята. Пошло «выжимание»: соглашусь ли я на маленькую сумму? Соглашусь. А на срок 25 дней? Пришлось согласиться, хотя это катастрофически мало. Так что не бывает «времени от и до». Если, скажем, портрет делать, минимум месяц надо лепить. Потому что ведь все равно сомневаешься, подходишь, потом отходишь, додумываешь что-то…
– Есть такая шутка: «в современном искусстве разобраться легко: что висит на стене — живопись; что можно увидеть сзади — скульптура». А как вы относитесь к современному искусству?
– Плохо. И вообще, я против того, чтобы его называли искусством. Вот есть у нас один «веселый» художник, дизайн преподает. Берет он холст в рамке и три рубашки. Одну рубашку приклеил, вторую и третью. Потом берет аэрозоль. Набрызгал голубой краской, желтой и синей. И повесил. Называется «Триптих».
Уже начали изнутри разрушать Третьяковку. Там же определенные традиции, и вдруг появляется новейшее искусство. Да разве это искусство? Пусть они делают свои вещи отдельно. И пусть назовут это «новейшее течение», а не искусство. Или придумают какое-то другое красивое и умное название. «Поиски внеземных контактов», например. Зачем им к нам лезть?
– Анатолий Андреевич, а вы сами сейчас над чем работаете?
– Делаю для нашего города «Петра и Февронию». Это мой второй вариант решения этой темы. Получилось так, что первый памятник, который я делал для Батайска, установили в Ейске. Но в Ростове тоже нуждаются в такой композиции. Еще жду проведения конкурса на памятник Высоцкому. Мой вариант уже известен, я добросовестно отнесся к конкурсу и надеюсь на победу. Кроме того, буквально на днях я выполнил памятник Калинину для Пухляковки. Установка намечается к 95-летию Анатолия Вениаминовича. Надеюсь также, что будет установлен третий «Пушкинский шар» на Пушкинской. Там должно быть три шара: первый посвящен жизни Александра Сергеевича, второй – Евгению Онегину, третий – сказкам. Еще хочу, чтобы вернули светильники в шары, как и было задумано первоначально. Очень бы хотелось создать памятник Азовскому сидению для Азова и поменять памятник погибшим воинам в Старочеркасске. Старому уже за 60 лет, его никогда не реставрировали, и он уже на обмылок какой-то похож. А ведь памятник должен вызывать чувства. Есть и еще задумки, но о них пока рано говорить.
Фото автора

Оставьте комментарий